Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год

Став по собственному ли желанию или по необходимости изгоями, пираты отказывались не только от социальных различий, но и от национальных, религиозных и расовых предрассудков, что до Нового времени было и вовсе затруднительно психологически. Еще задолго до Маркса, призывавшего пролетариев всех стран объединяться, сообщества морских разбойников строились на интернациональной основе. Скажем, известные киликийские пираты, безраздельно господствовавшие в восточном Средиземноморье в I веке до н. э., состояли, конечно, не из одних только жителей Киликии (тогда армянской области на юго-востоке Малой Азии), но и включали в свои ряды представителей доброго десятка народов. На Балтийском и Северном морях в XIV—XV столетиях среди пиратов-ликеделеров было много немцев, датчан, шведов, фризов. А в экипажи берберийских корсаров, которые в XVI — первой четверти XIX века базировались в портах Северной Африки, входили не только арабы, мориски (крещеные мавры Пиренейского полуострова) и турки, но множество итальянцев, испанцев, греков, англичан, фламандцев. Были здесь, кстати, и евреи. Даже казацкие ватаги, промышлявшие на почти закрытом Черном море в XVI—XVII веках, представляли собой вавилонское «смешение языков». Можно привести на этот счет хотя бы косвенное свидетельство посла Речи Посполитой в Стамбуле Александра Пясочинского. Он в 1601 году, отвечая на обвинения турецкого правительства в том, что его соотечественники занимаются пиратством, утверждал, что среди запорожцев есть «и московиты, и волохи, и турки, и татары… и вообще люди всякого языка» — при чем же здесь польские власти?..

Конечно, как известно, классическим флибустьерам Карибского моря львиную долю «кадров» всегда поставляли англичане и французы, но стекалось туда и немало голландцев, португальцев, индейцев, а также чернокожих африканцев и метисов. К примеру, на борту французской разбойничьей бригантины La Trompeuse («Обманщица») в 1684 году было 198 человек, и помимо французов в команде числились шотландцы, голландцы, индейцы, шведы, ирландцы, выходцы с острова Джерси и из Новой Англии, а также негры и мулаты.

Римская мозаика из Туниса, III век. Дионис изгоняет пиратов из Тирренского моря. Фото: AKG/EAST NEWS

Александр Великий и пират Дионид

В «Республике» Цицерона есть рассказ о том, как на суд к Александру Македонскому был приведен пират Дионид. Царь, конечно, обрушился на него с обвинениями и упреками, но тот вдруг невозмутимо ответил, что они — одного поля ягоды. Разница между государем и разбойником состоит лишь в том, что второй имеет один корабль и малое число людей, а первый — флот и войско. К этой легенде обращался в свое время и Блаженный Августин (354—430), христианский теолог и церковный деятель. И в последующие века многие мыслители и писатели использовали эту притчу в своих обличениях несправедливости властей. А в XV веке она привлекла внимание знаменитого поэта Франсуа Вийона, который, собственно, и сам был разбойником, правда, сухопутным. В его поэме «Большое завещание» под именем Диомеда фигурирует Дионид.

Разбойники «в своем дому»

Ясно, что основой сосуществования таких «отвязных» граждан мира могли быть только независимость и свободолюбие. Вот свидетельство английского губернатора Барбадоса лорда Уиллоуби (XVII век), докладывавшего государственному секретарю о захвате голландской колонии на Тобаго флибустьерами с Ямайки : «Все они — сами себе хозяева и сами выбирают такой образ жизни и такой путь, какой хотят, полагая, что все захватываемое ими, будь то остров или что-либо на нем, должно быть полностью в их собственности, себя же считают вольными господами распоряжаться этим по своему усмотрению».