Журналист: Назад в СССР

Однако первым делом он постарался тщательно вспомнить весь сегодняшний день до «перехода». Воронов пытался понять, не было ли там какой-нибудь приметы или зацепочки, по которой можно было бы судить о скором приближении его перемещения во времени. Это могла быть встреча с кем-то, неожиданная весточка, внезапный приступ головокружения или другое недомогание. Однако ничего такого с ним с утра не приключилось и, отметя всякие мелочи и несущественные детали, методом исключения Владлен Борисович оставил в списке возможных причин только сон, который снился ему накануне. Примечательно, что в нем не было никакого конкретного сюжета, или же воспоминания о нем поутру испарились, как это чаще всего и бывает. Но у Воронова остались в памяти ощущения тревоги и неясного дискомфорта на душе, которые он испытывал в первые минуты после пробуждения. Тогда он принял их за легкое волнение перед предстоящей встречей с читателями. Но теперь Воронов думал совершенно иначе.

И еще он клял себя за то, что не захватил из XXI века хоть какое-нибудь свидетельство реальности своего перемещения. Мог хотя бы сорвать со столба рекламное объявление с неведомыми словами «макияж», «пирсинг», «татуаж» или совсем уж невероятной фразой «быстро обналичим средства», за которую в его семидесятые годы легко можно было загреметь по очень неприятным статьям Уголовного кодекса.

В скором времени Владлен Борисович разработал план действий в ожидании очередного перемещения. Прежде всего, ему нужны были средства для покупки вожделенного планшета. Деньги, бывшие в ходу в следующем столетии, ему взять неоткуда, зато у него имелся достойный и ценный эквивалент. Золото, серебро и ювелирные украшения в цене в любые времена, а у Воронова в распоряжении было несколько весьма ценных вещичек, в свое время доставшихся ему в наследство после кончины любимой мамы. Эти кольца, перстень и серьги были весьма миниатюрными, и их вполне можно было всегда носить с собой. Для этого Владлен Борисович немного покопался в своих шкафах, секретере и тумбочках. В итоге нашелся лёгкий кожаный мешочек на резинке, эдакая импровизированная ладанка, куда писатель поместил все материнские ювелирные украшения и повесил себе на шею. В скором времени он привыкнет к ней и перестанет ощущать на теле ее вес.

Мастер детективов не сомневался, что и в следующем столетии ему не составит труда выгодно продать эти ценности, поскольку черные рынки были и будут всегда и везде. А на вырученные деньги он купит столь нужный ему планшет. В этом Воронов не видел особых проблем, потому что все вещи, от паспорта и портмоне до шариковой ручки и носового платка, лежавшие в его карманах до перемещения, Владлен Борисович благополучно обнаружил на своих местах и по возвращении из будущего.

— И тут я потерпел фиаско, — горько сказал Воронов. — Нужно было и впрямь в прошлый раз хотя бы сорвать со столба рекламное объявление.

Он вздохнул, заново переживая тот далекий день.

— День следующего перехода в этот раз я уже почувствовал с самого утра. Моя догадка со сном оказалась верной, накануне я увидел такой же, с волнением и беспокойством, как в предыдущий раз. Поэтому, переместившись, я уже был во всеоружии.

— Это вы насчет ювелирных украшений? — уточнил Сотников.

— Именно, — подтвердил писатель. — Уже через три часа у меня на руках была сумма, достаточная как для покупки интересовавшего меня прибора, так и для того, чтобы сносно поесть в каком-нибудь городском кафе.

— Вы загнали драгоценности с рук! — восхитился я.

— А где вы нашли покупателя? — осведомился Сотников.

Впервые во взгляде писателя отчетливо просквозила ирония.

— Извините, но я все-таки работаю в детективном жанре. И здесь я не последний человек. Вы полагаете, что для меня составит большой труд разыскать в своем родном городе подпольных дельцов, незаконных скупщиков ювелирных вещей?

— Спустя столько лет? — недоверчиво произнес Владимир Аркадьевич.

— Традиции — великая вещь, и над ними не властно время, — откровенно издевательски проговорил Воронов. Только еще не подмигнул нам.

Что до меня, то я предпочитал помалкивать. Думаю, я мог бы рассказать немало интересного и Сотникову, и даже Воротынову о долговечности криминальных традиций в бывшем Советском Союзе, а теперь и в России. Писатель был абсолютно прав: даже тут, в своем родном городе, я был наслышан о «малинах» которые размещались в одних и тех же домах десятками лет. Чего уж тогда говорить о Москве, где одна Хитровка только чего стоила!