Жуть-2

— Дальше — больше. Архитектуру другая контора делала, а нам на подряде отопление и автоматику скинули, всё, кроме техподполья. Сплошные вытяжки и кондёры мультизональные, как в хирургии. А на экспликациях половина помещений без названий, одни номера. Какой-то военный — выправку под пиджаком не спрячешь — через день в институт хаживал, техзадания менял, нервничал… Такие пироги.

— Ещё те, с грибами. Спасибо большое за информацию.

— Не за что. Так ты сейчас рядом обитаешь? И что там, непонятно?

Артём уже был в прихожей.

— Попробую узнать.

* * *

Дима не хотел возвращаться к отцу в комнату. Коридор, дверь, едва уловимый запах разложения. Нет, не хотел — и не только из-за того, что покрывало кожу отца, что было у него под кожей.

Дима перестал раскачиваться на табуретке, встал и подошёл к мойке. Слева стоял полный фильтр-кувшин, но он долго пил из-под крана. «Подхватишь какую-нибудь гадость». Он поперхнулся и завернул кран.

В коридоре лежал большой мусорный мешок с грязной строительной робой, в которой отец вернулся домой. Вернулся таким. Дима выставил мешок в тамбур.

Дима не знал, кому позвонить, с кем разделить страх и непонимание. Санитаров отец даже не пустил на порог (тогда он ещё не научился говорить, только размахивал руками и мычал). Мать не брала трубку, зато каждые полчаса звонила Маша — не осталось чистых пелёнок, Даник кричит… Как будто у него недостаточно болела голова.

Дима заглянул в комнату. Отец лежал поперёк разложенного дивана, лицом к потолку, глаза открыты, правый наполовину скрылся под чёрным наростом.

Дима прикрыл дверь и прошёл на кухню.

В пенале, где прятался газовый счётчик, лежала пачка сигарет и коробок спичек.

Дима не курил с тринадцати лет, когда отец поймал его с сигаретой за кочегаркой. «Объяснишь, почему тебе надо курить — разрешу».

Дима не смог.

Даже не пытался.

Он уронил лицо в ладони и заплакал.

Часы над угловым диванчиком показывали два часа ночи.

Отец заговорил поздним вечером. Словно до этого вспоминал, как это делать — наблюдал за сыном, учился у телевизора. «Скорая» уехала ни с чем.

Как случилось так, что болезнь вернулась? В один день, миг… Как такое возможно?

— Что-то пошло не так… — были «первые» слова отца, — но они научатся, исправят… так, Димка?

А потом:

— Собрали неправильно.

Позже:

— Они так знакомятся. Познают нас…

Дима устроился в кресле в углу зала-спальни и закрыл глаза.

Ему удалось. За закрытыми веками прошло четыре часа.

Он проснулся оттого, что отец стоял на разложенном диване и скрёб ногтями под потолочным плинтусом.

— Они не только там перемешали… они здесь перемешали… — бормотал отец. — И что-то от себя добавили… свои воспоминания, мысли… Этого ведь не было со мной, так, Димка? Димка… — шептал он, сцарапывая обои. Кожа на затылке растрескалась, шею покрывали кровяные язвы. — Зачем я это вижу?.. Они постоянно идут через миры… осматриваются и идут… Они заразили меня этим движением… Чёрная слизь, след из чёрной слизи… Димка, Димка, зачем?

И бился головой — фиолетовыми шишками и узелками — о стену.

— Отец, не надо. Ну сядь же!

— Они идут… идут к ядру… чёрная слизь… Ты поползёшь за мной… Если сорвусь я, доползёшь ты…

Отец говорил и говорил — точнее, бредил и бредил. Дима пытался его успокоить. Когда терпение иссякло, он закричал, просто закричал в потолок комнаты и, выбежав в коридор, схватил телефонную трубку.

Набрал номер «скорой» с твёрдым намерением в этот раз способствовать санитарам в сопровождении отца в машину… а потом — куда? В больницу? В дурку? Пока шли гудки, в голову пробрались (призванные словами отца) кадры из научно-познавательной программы, которую он смотрел вчера вечером.

Времени было за полночь, в спальне стояла хрупкая тишина, Дима лежал перед телевизором, готовый в любой момент среагировать на плач сына. На экране вдоль длинной струны плыл, будто наполненный гелием, бугристый шар. Его тянули за собой две гадкие ножки, поделки из мясного фарша. Ножки ступали по струне, третья болталась сзади, её шар использовал, когда натыкался на препятствие — отступал, проворачивался относительно струны и продолжал путь.

Вирус. Настырный бездушный вирус.

Единственная цель которого — проникнуть в ядро человеческой клетки и изменить её. Превратить клетку в пустыню, уже ничем не напоминающую гармоничный мир.

Сделать мёртвой и заразной.

* * *

Стекло звонко осыпалось внутрь бытовки. Артём прошёл к следующей, примерился и ударил обломком доски. Окно лопнуло.

«Получи, гадина! Это ведь тоже твои окна, твоих прихвостней!»

Он выбросил доску и спустился к двери в подвал, надеясь, что та окажется заперта и эта растянувшаяся бравада закончится аргументом «Я попытался».

Дверь была открыта, причём без следов взлома (у калитки он нашёл срезанный замок). Этим путём поднялся на поверхность дядя Серёжа.

За дверью протянулся узкий пустой коридор. Артём упёрся фонариком в гладкую стену, чиркнул по скобам металлической лестницы, которая спускалась вниз. Он сглотнул, уши заложило.

Он поискал выключатель.

Посередине потолка зажёгся пунктир белых огней.