Жуткие сказки братьев Гримм

Вот как случилось, что конь одного из братьев достался девушке. Она тут же вскочила на него и поскакала прочь. И ни разу не оглянулась. Ни на хибарку, в которой прожила всю жизнь, ни на мать, ни на братьев, которые лишним словом с ней вовек не обмолвились.

Девушка скакала прочь оттуда – в другую сторону, в другую жизнь. Может, она встретила принца и вышла за него замуж, а может – не встретила.

Зато братья навсегда остались с матерью в хибарке на пустоши.

Они состарились, обшаривая курган и болото в поисках других сокровищ подземного жителя. В том, что золота намного больше, они не сомневались, ведь всем известно, что подземные обитатели – любители собирать несметные богатства.

Братья постарели и поседели, разыскивая золото. Волшебным ножом они вгрызались в курган и болото, не пропуская ни клочка земли, да только все было напрасно.

Потому что с тех пор подземного жителя и след простыл, а вместе с ним и его сокровищ.

Человек-медведь

В вольном пересказе Кеннета Бё Андерсена

Он обрадовался, когда война наконец закончилась, и настал мир.

Солдат повидал такое, что и в страшном сне не привидится, и совершал такое, что людям совершать не положено. Порой он раздумывал над тем, отступят ли когда-нибудь мучившие его кошмары. Станет ли он когда-нибудь прежним человеком?

Солдат часто сражался в первой шеренге и в последнее время больше купался в крови и грязи, чем в воде. От его руки погибло столько людей, что он сбился со счета.

Потому, конечно, он обрадовался, когда комендант пожал ему на прощание руку и объявил, что солдат свободен и может идти, куда ему вздумается. Но вместе с тем….. Вместе с тем какой-то тихий неприятный голос внутри беспрестанно нашептывал: «И что теперь? Теперь-то что?»

Он начал службу молодым и все еще таковым оставался. Все-таки война длилась недолго, хотя казалось, конца ей не будет. Казалось, что всю свою жизнь он только и делал, что пригибался под свистящими пулями да смотрел, как кровь заливала лица друзей и врагов. Солдат ужасно скучал по своим родителям, которые, к несчастью, умерли во время войны. Братья прислали короткое письмо. Напрямую они не винили его в смерти родителей, но между строк читалось, что это он, младший сын, подавшись в солдаты, разбил сердца отца и матери.

И потому его не удивил прием, оказанный ему братьями, когда, много дней проведя в дороге, он наконец постучал в дверь отчего дома. Ему некуда было идти и не было денег, чтобы прокормиться. Война наградила его лишь шрамами и кошмарами, и он надеялся, что братья все же…

Но он ошибся.

– Мы думали, ты погиб на войне, – сказал один из них, а затем сжал губы в тонкую нитку. Его холодные глаза буравили младшего брата, как штык.

«Думали? – мысленно повторил солдат. – Или надеялись?»

– Тебе нечего здесь делать, – другой брат скрестил руки на груди. – Ты решил, что сам справишься. Вот и продолжай в том же духе.

– Но мне причитается доля наследства, – сказал солдат.

Впрочем, солдатом он уже не был. Он был никем, сыном без родителей.

Вот теперь братья заулыбались. Той самой, знакомой с детства улыбкой, которая всегда была, пока они держали его головой в реке или по очереди хлестали крапивой по голой спине. Потому-то он и пошел в солдаты. Чтобы убраться подальше от дома.

– Тебя давным-давно лишили наследства. Понадобились долгие уговоры, но отец, царствие ему небесное, в конце концов, внял голосу рассудка. – Таков был их ответ.

Дверь захлопнулась.

* * *

Солдат не знал, как быть. Из пожитков были у него разве что поношенный мундир на плечах да ружье за спиной. Это ружье не раз спасало ему жизнь. Теперь же казалось, что сама смерть тычет косой парню в спину.

Он поплелся по дороге, ведущей в лес. На сердце было тяжело от тоски и отчаяния, и когда солнце покатилось за горизонт и сумерки начали сгущаться, ему стало так плохо, что снова захотелось оказаться на поле брани. Захотелось, чтобы война продолжалась и было куда применить себя, вместо этого бессмысленного существования.

Чем, черт возьми, ему заняться?

Тут раздался резкий звук… Треск. Будто лес застонал от боли, и показалось, что на небе туча заслонила солнце.

Ничего подобного – солдат посмотрел вверх и нигде не заметил ни облачка.

И все же потемнело.

Наступила абсолютная тишина, нарушаемая лишь стуком его сердца. Даже птицы умолкли. Солдат принюхался: «Неужто пахнуло серой?»

Он внезапно почувствовал, что рядом кто-то есть.

Солдат обернулся и заметил в тени какое-то движение. Силуэт. Мужчина? Да, приятного вида пожилой господин в зеленом пальто, почти слившийся с листвой. Незнакомец приближался, в его поступи было что-то странное. Словно он повредил ногу и теперь прихрамывал. Подкрученные усы, улыбающийся рот, глаза – как пулевые отверстия на теле убитого.

Солдат опустил взгляд. Нога мужчины, покрытая шерстью, заканчивалась раздвоенным копытом. Козлиная нога.

Первой мыслью солдата было схватить ружье и попробовать выстрелить, пока не поздно.

Потом он подумал, что уже поздно – тут порох и пули бесполезны.

– Не бойся, – сказал козлоногий, поднимая одну руку. – Я не причиню тебе зла.