Жуткое утешение

– Мне нужны результаты. Мне нужно правосудие. Я хочу, чтобы голову этого наглого душекрада незамедлительно принесли в Палату на блюде! В противном случае мою голову доставят на блюде будущей императрице! – Ребен щелкнул пальцами. – Исправь на «ваши головы». В противном случае ваши головы доставят на блюде будущей императрице.

– Разумеется, камерарий.

Когда воцарилась тишина, женщина оторвала взгляд от свитка. Ребен все еще задумчиво расхаживал, прижав белые костяшки пальцев к красным губам.

– Это… все, господин? – осторожно спросила она.

– Отправь копию свитка каждому судье, каждому дознавателю в Центральных районах. Каждому проктору, в каждую караулку! И по дороге найди мне эту проклятую Хелес!

– Да, камерарий, – ответила женщина-писец и воспользовалась этой возможностью, чтобы улизнуть.

Пытаясь успокоить сердце, рассерженный Ребен сделал несколько кругов по своему просторному кабинету. Его сердце не знало покоя с того самого дня, когда начались исчезновения и убийства. Почувствовав боль в груди, он прижал к ней руку и покачал головой. Чем сильнее он напрягался, тем больше замечал, что за гневом прячется страх.

– Ребен, старый ты дурак, успокойся. Ты не станешь следующим, – прошептал он.

Гхор жил на широкую ногу. Те, кто работал в Палате Кодекса, в отличие от остальных жителей города, получали звание за выслугу лет, и дознавателям платили не тенями, а серебром. Но Гхору вздумалось сделаться тором, и он скопил немалое состояние. Однажды он даже подал прошение о том, чтобы ему разрешили присвоить себе новый титул – и не какой-нибудь, а «благородный советник».

Ребен не настолько любил роскошь. Из теней у него были только домашние слуги, и их число не превышало несколько сотен. Единственным сокровищем, которое он боялся потерять, было его звание главы Палаты Кодекса. Семьей он не обзавелся, любимым человеком – тоже, и друзей, если не считать коллег, у него было очень мало – а теперь, после смерти Гхора, стало еще меньше. Ребен раздраженно потер виски, пытаясь, как встарь, думать словно дознаватель.

«Врагов нет только у дурака» – так гласила пословица. За долгие годы своего существования Палата не раз выставляла себя на посмешище, однако враги окружали ее со всех сторон. Сражаться с преступностью, которая не только укоренилась на улицах Аракса, но и проникла в высшие эшелоны власти, было невозможно. «Беззубый волк» – так кто-то назвал Палату Ребена. Он навсегда запомнил этого человека – жулика, которого он поймал на шулерстве, пухлого энергичного юношу, которому кто-то отрезал одну ногу до колена. Такие слова подобны занозам: если их не вытащить, они пробираются все глубже и становятся такой же частью тела, как и ногти.

Скрипнул дубовый паркет, а затем послышался робкий шепот:

– Камерарий?

– Я десять раз тебе говорил!.. – заревел он, оборачиваясь, и уже собирался напомнить женщине-писцу о том, как важно стучать в дверь, как вдруг заметил рядом с ней голубую полосу. Комок в горле Ребена стал еще больше.

Итейн Талин, одетый в костюм из зеленого шелка, стоял в дверях и скучающе смотрел на сводчатый потолок и на длинные гобелены, на которых была нарисована тысячелетняя история Кодекса. Несмотря на правила Палаты, призрак был вооружен чудовищно большим мечом. Золотое перо на его груди издевательски блеснуло.

Камерарий знаком отпустил писца, и еще одним раздраженным жестом предложил Итейну сесть.

– Я ненадолго, – заметила тень.

Ребен заставил себя вежливо улыбнуться, опускаясь в свое кресло, и сложил пальцы домиком, чтобы они не дрожали.

– Должен ли я предположить…

Итейн театрально вздохнул. Хотя он и был голосом будущей императрицы, эта роль, похоже, нравилась ему не больше, чем Ребену.

– Камерарий, предположить – значит признать отсутствие фактов. Поскольку фактов у тебя нет, позволь мне их изложить. Факт первый: после величайшей за последние десять лет резни убит судья, большое число торов, тал, мелких аристократов, а также серек Бериния. Не забудем и про Хашию по прозвищу Голос – барда, обладавшего бесценным талантом. Факт второй: насколько известно Небесной Игле, в связи с вышеупомянутой резней не арестован еще ни один подозреваемый. И факт третий: ее высочество Сизин Талин-Ренала Тридцать Седьмая не очень довольна фактами первым и вторым – как и ее отец, твой император.

– Не… очень довольна? – Ребен заерзал на кресле, пытаясь сохранить на своем лице улыбку.

Итейн пожал плечами.

– Это мягко сказано, если учесть, сколько серебра она потратила на тебя. Не говоря уже про всех этих призраков-солдат.

– Понимаю. – Ребен не стал убирать руки от лица, надеясь таким образом скрыть румянец. – Мне бы хотелось заверить ее высочество, что я прилагаю все усилия…

– Подозреваемые.

– Прошу прощения?

– Подозреваемые. Виновные. Нарушители закона. Злоумышленники. Они у тебя есть?