Жуткое утешение

Хотя две лампы продолжали гореть, на этой стороне башни не было окон – для безопасности, разумеется. Хелес набралась храбрости, чтобы выползти из-за деревьев на полосу открытого пространства, которая отделяла ее от здания. До башни был десяток шагов. Она заметила, что у двери вкопан шест, на который намотана тонкая веревка. Веревка, похоже, предназначалась для собаки.

Нога Хелес ударилась обо что-то твердое, металлическое. Она посмотрела на углубление в песке и увидела нечто похожее на головку болта. Хелес понимала, что ее прекрасно видно в свете лампы, но все-таки наклонилась, чтобы поднять этот предмет.

Он не поддался. Очистив его от песка, Хелес вцепилась в него покрепче: он заскрипел, но остался на месте. Царапая землю ногтями, Хелес принялась копать яму, пока не нашла его основание. Ее пальцы нащупали шов из холодного железа и…

– Дерево, – буркнула она, глядя на то, как подрагивают песчинки.

Хелес опустилась на колени, прижала ухо к земле и услышала рокот, похожий на стук молотка или долота. Он не прекращался, но постоянно менялся. В какой-то момент она даже была готова поклясться, что услышала крик.

Мозг Хелес уже стремительно перебирал варианты, словно новобранец, который бежит в атаку и отчаянно мечтает выжить и добраться до самого конца – до решения. Она чувствовала себя так, словно застряла у основания высокой стены.

Вот. Она услышала крик – нет, скорее приказ бригадира.

– Что за…

Раздалось шесть ударов: кто-то отодвинул засовы. Высокий человек с раздутыми мускулами и два существа поменьше бросились в сад; в их глазах читалась решимость.

Хелес встала во весь рост и потянулась к печати, лежавшей в кармане.

– Дознаватель Хелес из Палаты Ко…

Верзила замахнулся. Хелес подняла руку, чтобы отбить удар, но кулак не остановился, а врезался ей в плечо.

– Я по официальному делу! – крикнула она, прежде чем костяшки пальцев встретились с ее подбородком и заставили ее растянуться на песке.

Когда сапоги начали бить по ребрам Хелес, она была готова поклясться, что услышала знакомый звук: что-то с треском приземлилось в кустах.

– Нет! – крикнула она.

Ее и раньше избивали; рано или поздно через это проходил каждый дознаватель, который хорошо делал свою работу. Она понимала разницу между избиением и смертным приговором. В данном случае это было просто избиение.

Хелес била, кусала и царапала каждую ногу, которая подходила слишком близко. Она повалила на землю одного охранника, но не успела вцепиться в его горло – чьи-то сильные руки оттащили ее прочь. Хелес бросили, словно мешок с зерном; песок царапал ей щеки, когда она покатилась по земле. Она выхватила из кармана длинный нож.

– Назад! Я дознаватель Палаты Кодекса!

Ее противники ничего не сказали. Именно это заставляло Хелес холодеть от страха. Обычно нападавшие похвалялись, или холодно угрожали, или хотя бы рычали. А эти люди словно хотели разобраться с ней поскорее и вернуться в башню, где остывал ужин.

– Я сказала – назад! Прекратите! Именем императора и Кодекса!

Нож Хелес метался из стороны в сторону, но она была одна, а их – трое, и это означало, что один из них мог ее схватить. Так он и сделал, и нож полетел на землю.

Кулаки обработали ее живот, затем ее лицо. Как только она рухнула на землю, сапоги снова принялись яростно пинать ее голову, словно она – мяч, которым играют уличные мальчишки. Хелес погрузилась в головокружительную тьму; свет превратился в узкую полосу, да и та быстро угасала. Хелес упорно сражалась, но тьма твердо решила завладеть ею. Звуки последовали за светом, но Хелес расслышала крик, который заглушил шарканье сапог.

– Именем императора и Кодекса!

«Храбрость – броня для дурака» – так гласит пословица, и в Араксе храбрый мужчина всегда погибал. Храбрый мальчик – тоже.

Ну как же так, Джимм?

Глава 23. Ошибка злоумышленника

Чтобы познать зло, сначала загляни ему в глаза. Даже если для этого нужно посмотреть в зеркало.

Старая поговорка жителей Разбросанных островов

Про духа Мелебера Крейла можно говорить что угодно, но стойкости ему было не занимать.

Целый день и целую ночь его тыкали и кололи медью, его рубили и резали на куски. Но его губы были сжаты крепче, чем завязан кошелек банкира, и лишь когда от него отрезали еще одну часть, Крейл рычал.

Тор Темса отошел назад, чтобы оценить результаты своей работы; его глаза бегали, а призрак тем временем слегка раскачивался на цепях, с ненавистью глядя на своего мучителя. Его синее сияние наполнило темный подвал, создавая в нем ощущение холода.

Все пальцы одной руки.

Ухо.

Его нос.

Часть живота.

Потеряв все это, он назвал Темсе только свое имя.

– Ну надо же, господин Крейл. Вы совсем не тот призрак, который вошел сюда, верно?

В ответ Крейл снова зарычал. Его ноздри раздувались, словно у испуганной лошади. В его глазах горел белый огонь – зазубренный, словно края его ран.