За исключением двух коротких попыток, которые его чуть не убили, Грант не выходил из дома вот уже полтора дня, и то, что он спускался по ступеням, не чувствуя приступов боли, подрывающей силы, казалось ему чем-то нереальным. Как будто он выходил из тюрьмы. Но он еще не доверял полностью своим ощущениям и в любой момент ожидал ослепляющего приступа мигрени.
На улице был проливной дождь – крупные капли разбивались о плитняк под ногами брата и сестры, пока они шли к тротуару.
– Ты где припарковалась? – крикнул Грант, перекрывая шум дождя.
– За углом.
Пока они шли по тротуару, Мортон прижимал сверток к груди, благодарный за тепло, исходившее от спрятанной там сущности.
Повернув за угол, они пошли вдоль кованой металлической решетки.
Пейдж опустила руку в карман.
Впереди крякнула сигнализация черной «Тойоты CV-R». Пейдж подбежала к машине и открыла заднюю дверь со стороны тротуара.
Грант нырнул внутрь.
Она захлопнула дверь.
В салоне стоял запах новой машины.
Дождь барабанил по крыше и ветровому стеклу.
Пейдж забралась за руль и включила двигатель.
– На двадцать пятое, – велел Грант.
– Через озеро?
– Точно.
– Это же в сторону Киркленда. В сторону папы.
– Я знаю.
Пейдж пристегнулась и включила скорость. Выехала со стоянки. На улице никого не было – ни прохожих, ни машин. Они поехали вдоль ряда фонарей, свет которых дробился в каплях дождя.
Мортон прикрыл глаза, когда Пейдж разогналась на эстакаде, ведущей на I-5, и выскочила на пустую федеральную автостраду.
Он опять потерял счет времени.
Ушел в себя.
А потом они оказались уже на шоссе 520, нацеленном на восток, на плавучем мосту, где над ними вспыхнул голубой свет камер платной трассы.
Грант чувствовал себя невероятно целеустремленным. И настолько отключенным от всего окружающего, как будто принял психотропный наркотик. Но при этом он полностью контролировал свою дееспособность. Удивительный парадокс – абсолютное владение собой, но на новом уровне сознания.
Как будто он шел к этому моменту всю свою жизнь.
Он ничего не говорил.
И ни о чем не думал.
Просто прижимал к себе одеяло – неужели именно так чувствует себя отец, который везет новорожденного сына домой из больницы? – и наблюдал в окно за спящим городом.
– Грант…
Он вернулся в действительность.
В окне все еще было видно озеро Вашингтон.
Пейдж протягивала брату руку, в которой светился телефон.
– Это Софи, – сказала она.
Мортон взял трубку.
– Алло?
– Грант?
– Ты с моим отцом?
– Они увезли его… – Бенингтон плакала, он понял это по голосу.
– Он жив? – уточнил Грант.
– Я… не смогла… помешать…
– Он жив?
– Не знаю! – У Софи начиналась истерика, и напарник с трудом понимал ее. – Я его найду, Грант. Клянусь!
– Я знаю, что ты сделала все, что могла. И ни в чем тебя не виню.
– У вас с Пейдж все в порядке?
– Я не могу больше разговаривать.
– Грант, в чем дело? Вы все еще в доме? С вами что-то случилось? Грант!
Мортон выключил телефон.
– Что случилось? – поинтересовалась Пейдж.
– Они увезли папу.
– Кто? Мои клиенты?
– Софи их потеряла. Им удалось скрыться.
Раздалось учащенное дыхание Пейдж.
– Я хочу, чтобы ты успокоилась, – сказал Грант. – Ты должна довезти нас без приключений.
– Объясни мне, что произошло?
– Я сам толком не понял.
– Так перезвони ей!
– Это неважно, Пейдж.
– Неважно то, что они забрали отца?
– Ты еще не жалеешь, что повезла меня?
Пейдж ослабила свою хватку на руле.
– Не жалею.
Она устроилась поудобнее.
– Я верю тебе, Грант.
– Спасибо.
– Но мне надо знать, что ты знаешь, чем все это кончится.
– Я не знаю.
– Тогда во что веришь ты?
Небо над парковкой возле заправки, где Софи сидела и ждала, пока остынет двигатель, постепенно светлело и становилось серым. Она только что закончила свой четвертый и последний звонок на телефон Пейдж и теперь сидела, откинув голову на подголовник. Каждый раз она натыкалась на голосовую почту.
«Где ты? Ориентировку разослали полчаса назад, и вэн, отвечающий описанию, только что заметили в Ботелле. Я еду туда. Перезвони».
«Уже в Ботелле. Перезвони».
«Подъезжаю к заправке, на которой видели вэн. Ты где?»
Детектив заставила клерка на заправке прокрутить ей запись.