Жвачка и спагетти

Лидия спокойно перечитала протокол и подписала его твердой рукой.

* * *

Ранним утром Лекок и Тарчинини направлялись в корсо Кавур. Они шли медленно, оттягивая неизбежную разлуку.

— Несмотря ни на что, Билл, я надеюсь, что у вас не останется дурного впечатления от Вероны и вы не будете слишком строги к нам, описывая наши методы?

— Надо бы, Ромео, потому что, по-моему, вы вели со мной не совсем честную игру. Вы позволяли мне подозревать Мику, в то время как знали…

— Я не знал ничего, Билл. Просто я не мог допустить, что Мика убийца. Есть вещи возможные, а есть невозможные. Способность этой вдовушки на убийство ради свободы или денег, на мой взгляд, относилась ко второй категории. С другой стороны, Ланзолини был мне ясен с самого начала: альфонс, несомненно, при случае — вор, но убийца — ни в коем случае, парень слишком труслив! Убийство Росси казалось необъяснимым, пока Маттеини не рассказал свою историю. После визита к Гринда, когда я узнал, как мучило старика раскаяние, не позволяя ему даже пользоваться краденым, я уверился, что Росси убил не он. Тогда кто? Очевидно, тот, кто украл чемодан. Я начал подозревать, что убийство Росси было случайностью, хотя не имел еще предположений относительно природы этой случайности. Признаюсь, я не поверил в существование пресловутой любовницы парикмахера. Словом, я путался, как и вы, Билл, пока вчера утром вы мне вдруг не рассказали о кольце Мики. Теперь все говорило против Ланзолини, и все-таки я не мог этому поверить…

— Но что навело вас на мысль о Лидии?

— Вы помните гравюру, которая заинтересовала вас в гостиной синьоры Фотис?

— Да, такая же, как у меня в детской: «A good name is better, than riches».[52]

— А у нас говорят: «Добрая слава дороже золотого пояса».

— И что же?

— Вспомните, эта формулировка была в анонимном письме, которое нам показал Маттеини.

— В самом деле!

— Значит, поговорка была так привычна автору письма, что он употреблял ее в письмах, не отдавая себе в том отчета. Не потому ли, что он постоянно видел ее? Я подумал вдруг о Лидии Фотис, еще не представляя, какова может быть ее роль в происшедшем. А тут еще неведомая любовница Маттеини…

— Из этого вы и исходили?

— Не совсем… Когда мы прощались перед обедом с вашей невестой и тестем, Люппо собирался что-то мне сказать. Думая, что это какое-нибудь служебное дело, я не стал вас задерживать. Не знаю, помните ли вы, что, когда вы пришли излить мне свое возмущение по поводу встречи с Микой и Орландо, будто бы расставшимися, я ответил вам, что Орландо вообще пользуется успехом у женщин и что не далее как накануне вечером Люппо видел его с дамой. Так вот, инспектор поклялся, что это была синьора Фотис. Значит, Лидия солгала. Если она солгала один раз, то, может быть, и не один? И, если она считала нужным так тщательно скрывать знакомство с Ланзолини, значит, у нее была важная на то причина. Не являлась ли эта причина тайной Маттеини, которую сообщил ей Орландо? Отсюда было недалеко до предположения, что Лидия Фотис могла быть таинственной любовницей Маттеини. Так я и заключил.

Далее, она солгала, сказав, что Мика от нее пошла к Орландо. К чему эта новая ложь, если не затем, чтоб обвинить Мику в преступлении, о котором она могла знать, только если сама его совершила? Все вязалось отлично, кроме убийства Росси, но я был уверен, что, если мы задержим убийцу Ланзолини, все выяснится. Если она виновна и драгоценности у нее, Лидия непременно должна бежать. Так и случилось, что позволило нам поймать ее с поличным. Вот так, Билл. Как видите, никакой гениальной дедукции, никаких особых методов — просто некоторое знание людей, мужчин и женщин, и, конечно, случай, старый добрый случай, без которого полиция редко когда смогла бы успешно завершить следствие. Но признайте, что я был прав, и это действительно любовная история?

— Несомненно, Ромео.

Тарчинини взял под руку своего друга.

— А кстати, о любви, Билл, что там у вас с моей Джульеттой?

— Ромео, я никак не думал, что девушка, которую я встретил и о которой вам рассказывал, окажется вашей дочерью!

— Она любит вас?

— Не знаю.

— Любит, я уверен. Стоило только взглянуть на нее… А вы ее любите?

— Думаю, что да.

— А Валерия?

— Это совсем другое дело.

— Я вас не понимаю, Билл. Хоть у нас в Вероне и широкие взгляды, но двоеженство пока не в обычае. Женитесь вы на Валерии Пирсон или нет?

— Думаю, женюсь.

— Почему?

— Во-первых, мы помолвлены, потом, она очень богата, ну и, наконец, женитьба на ней выдвинет меня в Бостоне в высшие круги и откроет мне политическую карьеру…

— Желаю вам преуспеть в ней, потому что вы дорого за нее платите…

Они дошли до Riva San Lorenzo e Cavour и остановились, не зная, что еще говорить.

— Прощайте, Билл…

— Прощайте, Ромео… Я счастлив, что познакомился с вами. Воспоминание об этом будет для меня драгоценно. Поклонитесь от меня синьоре Тарчинини, а Джульетте скажите…

— Я ей лучше ничего не скажу, Билл. Время исцелит ее, как исцелит оно Мику Росси.