Жы-Шы

Никуда я не иду. Ничего я не стану пить! Даже вино. Даже кефир. Даже некипяченую воду. Даже мочу святого истукана. Даже… Обезвоживание, обездвиживание, обез… без… Я – последний фараон древней империи. Я иссохну в саркофаге своей привязанности и гордыни. Если потомки застынут в ужасе рядом с моей мумией, передай им, милая Королева, что я старался. Я старался выглядеть безобразно. Чтобы никто не заподозрил меня в нарциссизме.

16 февраля 2007 года

23.15

Чудесная Королева!

Ты когда-нибудь убивала мужчин? Не приказами, не движениями армий… Собственными руками. Тебе ведь можно. Вот и она – как королева.

Вот женщина бросает мужчину. Оставляет мертвую петлю его привычек, знакомых, желаний… Вот женщина бросает поэта. Кидает горсть мерзлой земли в его разинутый в окостенелой усмешке рот… Потому что гробы поэтам не положены. Ибо лишнее.

Думаю, думаю, думаю… Чтобы не думать о ней, заставляю себя думать о других…

Думаю о ветеранах изнурительной стирки.

О телепрограммах с прямыми включениями из Ада.

Об Элвисе, доедающем свой последний гамбургер.

О бритых рыбах на трапеции.

О политтехнологах с хвостами и копытами в балетных пачках.

Об отвращении, о прощении…

Торчки, ленивые джанки в английских котелках, стюардессы в очках, фотограф с нелегкой судьбой, французский диджей, зеленоволосая утопленница, города, смытые с земного шара обозленными стихиями, юный любовник, завтрак вдвоем… дым, дым, дым…

Все это – тени у меня на стенах. Я любуюсь ими. Пытаюсь слепить из теней песню. Песня – мое последнее лекарство. Получается… Получается?

Не забывай меня, пиши. Никого, кроме тебя, нет.

18 февраля 2007 года

Четвертый день сижу дома. Привилегия, не доступная даже твоему Королевскому величеству. Сжался в углу по-паучьи. Мухи меня не боятся. Вчера целый выводок загорал на ботинках. Вам что здесь, курорт? – спросил тихо. Не ответили.

Жив я или нет? То, что открываю глаза, разговариваю с мухами и пишу тебе – это в пользу того, что жив? Или – не совсем? Кое-что еще могу.

Могу есть, могу пить, могу курить, могу нюхать, могу лечь, а могу встать. Я проверил. Значит, еще жив? Не могу говорить, не могу отвечать на звонки, не могу делать звонки, не могу видеть людей, не могу играть, не могу петь. Значит, уже умер? А если – нет, где доказательства того, что еще жив?

19 февраля 2007 года