Жы-Шы

Жестоко, конечно, получилось, но Фил – молодец! Выдержал! Только долго вздыхал, стучал кулаком себя по коленке и за челку прятался. А после – началось! Фил стал регулярно проявлять стойкость самурайского духа. Целеустремленность, по-нашему. А по-моему – упрямство. Объяснения стали еженедельной нормой. Фил объясняется очень смешно, в каждый заход, пытаясь подобрать новые слова, иногда вообще противоположные тем, которые он говорил на прошлой неделе. Ну, например, через неделю после очередного отказа приходит с букетом белых хризантем, которые я, к слову, терпеть не могу, мнется с ноги на ногу и начинает: «Лерка… я в прошлый раз говорил, что люблю тебя… Знаешь, я немного не то имел в виду, что ты подумала… Я говорил, что хочу жениться на тебе, жить с тобой… Да, я – дурак… я понял, что покушался на самое дорогое, что у тебя есть, на твою свободу… Прости, Лерка! Я не это имел в виду… Ты – свободная белая женщина… конечно-конечно… – тут Фил начинает частить и запинаться, – ты можешь делать что хочешь, ходить с кем хочешь, можешь поехать в Москву или… там… в Лондон… заниматься дайвингом… ездить автостопом… ловить мурен в Китайском море… просто я имел в виду… я подумал… знаешь, – в этом месте Фил становится похож на старый советский флаг в кладовке у Тони-Пони, такой же красный и обвислый, – я просто люблю тебя и хочу жить с тобой… короче, выходи за меня замуж…»

Каждый раз, в такие моменты, мне приходится думать о детях-скелетах в Африке, о пылающем в инквизиторском костре Джордано Бруно, о жертвах очередного землетрясения, короче, о чем-то трагическом, только чтобы не расколоться, не прыснуть звонко в кулачок, а затем глумливо не заржать в лицо лучшему другу, оскорбив Фила в самом дорогом. Все-таки хоть я и сука, но Фил мне как брат и я должна беречь его чувства.

– Дружище Фил! – приподнято-торжественно начинаю я свой очередной отлуп, – правильно ли я поняла, что ты предлагаешь мне совместное проживание и совместное хозяйство?

Фил утвердительно кивает головой.

– Но при этом у меня будет «самое дорогое» – моя свобода? То есть я смогу гулять где хочу и с кем хочу? – Фил снова кивает.

– Так ты толкаешь меня к легитимному блядству под сенью семейного очага?

В этом месте Фил резко мотает головой из стороны в сторону, так сильно, что я начинаю пугаться за его шею.

– А как еще понимать это твое «ты – свободная белая женщина»? А? Эх ты! А еще друг называешься!

Фил с грустью смотрит на меня взглядом побитого бассет-хаунда и уходит восвояси, каждый раз забывая оставить букет и смешно волоча его за собой по паркету. После Фила я беру веник и сметаю лепестки белых хризантем по всей квартире. Романтика?

За неделю он собирается с мыслями, и шоу повторяется заново: Фил отказывается от своих предыдущих заявлений и опять повторяет их, только другими словами. Даже не знаю, кто из нас больше «народный артист»?