Зяблики в латах

Нартов, бывалый доброволец, казалось, не был расположен к разговорам.

– Когда как…

– В конце концов это все равно! – Свечников сдвинул со лба гимназическую фуражку, вынул новый кожаный портсигар и закурил. – Как бы ни сопротивлялись, а к осени мы будем в Москве. – Он затянулся, но вдруг покраснел и закашлялся.

Курить он еще не умел.

За Свечниковым, ни с кем не вступая в разговоры, лежал бородатый вольноопределяющийся Ладин, мобилизованный на улице Харькова.

Кажется, с первого дня пребывания в полку Ладин еще не сказал ни одного слова.

– Лежит, как глыба, молчит, как рыба, – склоняясь над ним, шутил унтер-офицер Филатов, полуинтеллигент, любивший удивлять солдат рифмованной речью. Солдаты засмеялись. Звонче всех засмеялся Миша, шестнадцатилетний кадет-доброволец, первый весельчак в роте.

В заднем углу теплушки вполголоса пели.

– Ура! Дрозды!..

– Дроздовцы приехали! – так встретил нас сводно-стрелковый полк, когда наш эшелон подошел к какой-то маленькой, затерянной в степи станции.

– Ну, раз дрозды прилетели!..

– Дрозды уж заклюют!..

– Теперь вперед, значит…

Мы уже вышли на платформу и строились вдоль вагонов.

* * *

– На Грайворон, очевидно, – сказал прапорщик Морозов, когда роты двинулись вдоль широкой пыльной дороги.

Белые халупы, прячась в садах, ласково дымили в небо. Из халуп выходили крестьяне. Они провожали нас бесцветными, вылинялыми глазами и упорно молчали. Бабы около заборов вполголоса причитали.

– Мы идем на юго-запад, а Грайворон к северу будет…

– Вы правы. – На мгновение прапорщик Морозов потерял шаг. – Пожалуй, выйдем на Богодухов. Но вот не понимаю я в таком случае, отчего мы не пошли по линии на Сумы?

– Маневры, господа, – обернувшись к нам, сказал прапорщик Дябин. – Мы, добровольцы, маневрами побеждаем… Здесь выйдем, там срежем, тут отбросим и стопчем. Ведь не силою берем. До сих пор по крайней мере не силою же брали.

– Духом… – пробасил Свечников.

Горизонт чернел.

Войдя в интервалы между 2-м и 3-м взводом, запевалы ухарски заломили фуражки.

– Ну, а чего петь-то будем?..

Хлестал дождь…

Мы жи-ве-ем среди по-о-ле-ей, –

высокими голосами играли запевалы, –

И ле-со-ов дрему-у-у-у-чих,
Но счаст-ли-вей, ве-се-лей
Всех вель-мо-ож могу-у-у-чих!..

Эй, дроздовцы, эй, дроздовцы, – подхватывала рота, –

Жи-во, жи-во, живо, ве-се-ле-ей!
Ей!
Живо, жи-во,
Живо, ве-се-лей!..

Дорога вилась и кружилась.

– Правое плечо вперед… Марш!..

И, сойдя с дороги, мы взяли напрямик и через зреющую рожь пошли к какой-то далекой деревне.

Первые бои

Мокрая густая темнота ползла по кустам…

– Курить в кулак! Не зажигать спичек! Прикуривай друг у друга!..

Совсем близко от нас шел бой. 1-, 2- и 3-я рота наступали на Богодухов.

– Заварилось… Только сейчас, господа, заварилось по-настоящему!.. – Нартов сидел на корточках и запихивал травою дыру в сапоге. Над Нартовым стоял Свечников. Он дрожал мелкой дрожью. С козырька его фуражки стекала вода.

– Эх, дрозды, дрозды! – ворчал прапорщик Дябин, прислушиваясь к гулу красной артиллерии. – Зазнались дрозды!.. Без батарей… С одними винтовками вышли… Так и споткнуться не трудно… Черт!.. Море нам по колена!..

Он сплюнул.

Дождь бил по листьям, выбивая барабанную дробь. Нартов присвистывал.

– Ничего, ничего!.. Не в первый… Не спотыкаться, не бегать… Выбежим!

Через минуту нас построили.

* * *

…Под ногами хлюпала вода.

– Держи интервалы!.. Цепь спокойней!.. Цепь – черт дери! Держи интервалы!

Капитан Иванов вводил роту в прорыв между 2-й и 3-й, которые медленно отступали от Богодухова. 4-й взвод, еще не привыкший к боям, шел, ломая равнение, крутыми зигзагами.

– Не пригибаться! Не пригибаться, трусы! – кричал капитан Иванов, следуя за ротой с наганом в руке. – Цепь. Диким вихрем над головой взвизгнули первые пули. Кто-то вскрикнул и упал.

– Вот они! Вот! – закричал Свечников. – Обходят!..

– Не ори! – Нартов грыз семечки, а потому шамкал, как беззубая старуха.

– Не ори, дурак!.. Наши это… Во-ин!..

Было темно. Темнота под пулями визжала. Дождь бил в спину.

Наконец 2-я и 3-я роты поравнялись с нами. Мы также стали отходить.

* * *

…Отступая, мы отстреливались.

– Спокойней! Так! Так! Еще спокойней! – сдерживал 2-е отделение прапорщик Дябин. – Следите, прапорщик. – Он подошел ко мне. – Ну и бьют же! Следите…

И вдруг глаза мои чем-то захлестнуло, и чья-то винтовка, ударив меня в локоть, полетела мне под ноги….Черные силуэты солдат шли пригибаясь.

– Отделение, слушать мою команду! – кричал я, снимая наган с прапорщика Дябина.

Верхняя часть его черепа была снесена.

* * *

Все больше и больше снижались пули. Нартов ворчал. Шел угрюмым шагом, опустив винтовку штыком до самой земли. По нем равнялась вся цепь. Я был обрызган кровью и мозгами отделенного. Вытирая лицо рукавом, быстро пригибал голову, самого же себя обманывая: «Ну конечно, не трушу… Пригибаюсь?.. Ну конечно!.. Но кровь…»

– Эй, не бежать!..

Из-под обстрела красных мы вышли только через полчаса.