Зяблики в латах

Дежурный тыкался под все нары. Перебирал грязные и порыжелые, протлевшие насквозь портянки. Даже разбудил почему-то одного из солдат, Степуна, самого порядочного и честного.

– Где сапоги господина прапорщика?

Тот бессвязно замычал. Поднял голову и тупо заморгал глазами. Потом вновь упал на нары и захрапел.

– Ищи! Давай сапоги! Где сапоги?

Но в это время в барак вбежал связной батальонного:

– Подыма-ай!

– Четвертая рота, вставай! – закричал, отбегая от меня, дежурный.

– Третья, вставай! – подхватил дежурный соседней роты.

– Вторая…

– Пер-ва-я…

Было уже не до сапог.

* * *

Я стоял на правом фланге отделения в толстых серых носках, из дыр которых торчали грязные пальцы.

– Ничего, господин прапорщик, – успокаивал меня фланговой, всегда веселый и находчивый Миша. – С первого убитого снимете. Я бы вам свои дал, да нога у меня, как у девочки, маленькая.

– Сми-р-на! Равнение – на-право. Господа офицеры!

На дороге показался капитан Туркул, наш батальонный.

Усмехаясь в густые черные усы, он браво сидел на коне, за которым, медленно переставляя кривые лапы, следовал его бульдог – разжиревшая в заду сука.

– Вот что, ребята, – сказал батальонный, придерживая лошадь. – Сегодня мы вновь наступаем. Уж вы постарайтесь. Чтоб им ни дна, ни покрышки – красным!..

«Заметит или нет?» – думал я, косясь на полубосые ноги. Но капитан Туркул ничего не заметил.

– Ведите! – сказал он командирам рот. – По отделениям…

* * *

Полдень. Наша рота, рассыпанная в цепь, двигалась по полю. Мои ноги были в крови. Носки болтались рваными тряпками. Я шел прихрамывая.

Слева от нас двигалась третья рота. Справа – пятая. Очевидно, оба батальона шли в цепи. По всему полю были рассыпаны конные – связные и ординарцы. На горе перед нами, на расстоянии двух-трех верст, виднелся Богодухов. Очевидно, город когда-то был богомольным. В городе было много церквей. Самих церквей не было еще видно. Их белая окраска тонула в волнах голубого теплого воздуха, но круглые купола, точно шары, подвешенные под небо, ловили лучи солнца – сверкали и блестели…

Стрельбы не было.

Высоко в небе кружился ястреб. Суживал и суживал круги. Я запрокинул голову, наблюдая за его полетом. Вдруг голова быстро нырнула в плечи. Над ней пролетел сноп звенящих пуль.

– Цепь, стой! – скомандовал ротный.

* * *

Пули летели высоко. Поражения еще не было. Я чувствовал боль в ногах. Мне казалось, по ступням, повернутым к солнцу, сотнями бегают муравьи. Я повернулся с живота на бок, подогнул ближе к себе колени и лежал так, полуоткрытым с обеих сторон, перочинным ножиком. Потом достал носовой платок, плюнул и стал вытирать кровь между пальцами.

– Прицел десять! – в кулак, как в рупор, закричал командир роты.

– Десять! – повторил поручик Барабаш.

– Десять! – крикнул за ним я, бросая платок и вновь заряжая винтовку.

Позиция красных была обнаружена. Она тянулась за картофельным полем, вдоль узкой, заросшей травой канавки. Но и красные опустили прицел. Двоих из нашей роты ранило. Один уже уползал в тыл, быстро, как плавающая собака, перебирая руками. Дальше, в кустах картофеля, другой, обняв колени, качался, как «ванька-встанька», и высоко, по-бабьи кричал.

– Прицел восемь! – командовал ротный.

* * *

С новой силой заработали пулеметы. Над канавкой, где залегли красные, заплясала бурая пыль.

– Господин прапорщик! Сейчас, сейчас драпнут! – закричал Миша. – Ну и бьют пулеметчики!.. – Он выполз вперед и, приподнявшись на локтях, стал смотреть перед собой. Вдруг круто, по-кошачьи, выгнул спину, на минуту так, мостом, застыл и грузно рухнул. Его фуражка полетела на землю. Вот еще раз взлетела она в воздух. Козырек, отскочив, полетел в сторону. И снова, в третий раз, взлетела фуражка. Ну и черт!.. Здорово!.. Какой-то далекий пулемет играл ею, как мячиком.

«…Нога у Миши… Нет!.. Не подойдут…» – думал я, вновь пряча ступни от солнца. Потом вновь поднял голову.

Лежащих солдат я не видел. Видел лишь сапоги, каблуками ко мне, над ними – края фуражек.

* * *

…Соседняя 5-я рота далеко перебежала вперед. Потеряла с нами живую связь. Сейчас или поможет нам, открыв по участку красных фланговый огонь, или сама будет с фланга обстреляна. Тогда – беда!.. Но капитан Туркул уже подтянул правый фланг нашей роты.

– Бегут! Бегут! – закричал Нартов.

Мы вскочили и пошли, вскидывая на плечо винтовки.

Миша лежал, уткнувшись лицом в землю, скрючив под собой руки… Мимо!..

Уже и левый фланг серпом зашел вперед. Нужно ускорить шаг… Кажется, левый фланг даже тронул город.

– Цепь, бегом!

Мы побежали.

– Ура! – кричала рота. – Ура-а-а!

Я бежал, хромая и подпрыгивая. Споткнулся о брошенную на землю винтовку, упал…

– Ур-а-а-а! – гудело надо мной. Над головой мелькнула пара чьих-то сапог. Я опять вскочил.

– Четвертая, не отставай!.. Четвертая! – кричал капитан Иванов.

…Вот и канава. В ней – куча пустых гильз. Обоймы. Брошенный раненый корчился, как червь под лопатой.

Снять?..

Я схватил его за ноги, но он дико закричал, вскинув руки в небо. Я бросил его и вновь побежал. Последним в цепи…

Бежал, хромая.

Эти проклятые ноги!..

* * *

Под самым городом мы наконец замедлили шаг. На окраине остановились.