Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Беру вилкой картофельно-яичную смесь — да, похожа на ту, что делают для драников, только без лука… хотя лук и в драники не все кладут — и намазываю на кусочек булки. Да, сырую картошку с сырым яйцом. Потому что потом мы четыре бутербродика — оп! И положим на горячую сковородку. Картошкой вниз. Ждем, пока поджарится и зазолотится, подцепляем вилкой — осторожно, а то есть риск оставить всю намазку на сковороде — перекладываем на тарелку — которую я забыл, поэтому вместо тарелки у меня разделочная доска — и мечем следующую порцию.

Из трех картофелин, яйца и батона получилась целая гора бутербродов. Ну, как «гора»… Всем же собравшимся интересно, всем же «дай попробовать», всем же «ммм, вкусно, а можно еще?». Короче, мою «гору» ополовинили. Ничего, на четверых осталось достаточно.

— Кара, Мара, Лалина, я завтра переезжаю в другое общежитие, вот, решил вас угостить к чаю.

Нет, Лалина определенно покраснела.

[1] Ружверблю — красно-зелено-синий по-французски. Привет от Ксенотанского зерна с его цветными ругательствами.

[2] Майонез в СССР выпускался и продавался с 1930х годов.

[3] Бутерброд из поджаренного хлеба с горячим гарниром

[4] Маленький бутерброд, обычно на шпажке

[5] Датская разновидность бутербродов

[6] Книга издательства «Северо-Запад»

[7] Цитата из анекдота про Родиона Раскольникова. Который «старушку, топором, за двадцать копеек».

[8] Именно так упаковывали яйца в 50х годах.

[9] Картонные упаковки для яиц появились в СССР только в середине шестидесятых

Глава 34

Затянув на стопке книжек бумажный шпагат, я отхватил его ножом — шпагат этот практически не рвался, зато отрезался за милую душу — завязал узелок и перенес стопку к ее соседкам.

Уф. Пятая. Четыре — на продажу, добрейший Морей Картанович снабдил меня не только мотком шпагата, но и адресом букинистического магазина, в котором мои книжки с удовольствием примут. Книжки не то, чтобы старые, но, судя по встречающимся ятям и ерам — попадаются и дореволюционные, как сам товарищ Каркуман.

Каркуман — это фамилия Морея Картановича, того самого оценщика из комиссионного магазина, благодаря которому я разбогател на энную сумму денег после продажи барометра-анероида. И, если при виде этой фамилии вам почудилось что-то такое, ветхозаветно-одесское — то таки да. Морей Картанович — из «этих». Не знаю, как в здешнем мире называют евреев — а спрашивать и неловко как-то — но он явно из их породы. И, судя по обмолвке, большевиков, которых здесь и нет давно[1], не очень-то любит. На вид ему лет шестьдесят с небольшим, а, значит, царскую власть застал в полном расцвете сил и энергии. Это из-за насыщенности историческими событиями кажется, что между революцией и послевоенными временами — целая вечность. А ведь прошло всего-то лет сорок, чуть больше, чем после распада СССР. А людей, которые прекрасно помнят СССР в условном 2020 году — немало. Неужели тех, кто помнит царя-батюшку, в пятидесятые было меньше?

Ах, да, отвлекся. Четыре стопки книг — букинисту, пятую, состоящую из пары десятков тонких книжек в бумажных обложках — в личное пользование. Потому что это — набор книг про шпионов, каковые — книги, а не шпионы, конечно — в букинистическом не очень популярны. И дадут мне за них пятачок за пучок. А так — все какое-то развлечение вечерами, когда нечем заняться. «Бацилла номер ноль», «Смерть под псевдонимом», «Атомная крепость», «Тревожные облака», «Когда играют дельфины», «Ученик чародея», «Таинственный пассажир», «Гранитный линкор»[2], Буду читать про то, как то, как опасные приключения главного действующего лица начинаются с писка привидений в старинном замке…

Ээх, осталось только найти его, то волшебное время, когда мне нечем заняться…

Сегодня, например, воскресенье, я с утра уже пробежал по магазинам, сделал бутерброды, угостил девчонок, дошел до общежития своего будущего — если повезет — и получил комнату, в которую даже не успел заглянуть, после чего в комиссионке узнал у Куркумана, что его можно принести, а что не стоит и напрягаться, получил цэу и ебцу[3], сейчас шарюсь по заброшенным домам, потом — в комиссионку, потом — в букинистический, потом — перетащить вещи из одной общаги в другую (да, я как-то незаметно для самого себя оброс вещами), потомпознакомиться в новыми соседями по комнате, потом успеть повторить хоть что-то из математики, потому что завтра уже вступительный экзамен… Где мне время найти на книжки, спрашивается?

Ну вот, вроде передохнул, можно и к самому сложном приступать.

Я поставил четыре стопки книг на стол, сверху помести на них стул и осторожно, попеременно матерясь вполголоса и молясь, чтобы эта шаткая конструкция не развалилась, полез наверх, под самый потолок. Потому что самой ценной вещью, из тех, что можно унести, в этой квартире оказалась люстра. Бронзовая, о трех рожках, со стеклянными плафонами. За каковую мне обещано цельных 500 рублей, а, значит, я смогу разориться на какую-никакую одежду.