Зять для мамы

Валентин был хирургом-стоматологом и работал в отделении челюстно-лицевой хирургии. Там Марина с ним и познакомилась.

Как-то у нее дико разболелся зуб под коронкой, она отправилась на консультацию к своему врачу. Та обнаружила в десне кисту и сказала: «Вам нужно делать резекцию корня. Если вы хотите сохранить зуб, да еще глазной, и не заниматься перепротезированием, вам поможет только классный специалист. Я такого знаю, – и на клочке бумаги написала номер телефона и имя: Валентин Юрьевич Скурихин. – Сошлитесь на меня, а то к нему очередь на полгода вперед».

Марина позвонила Скурихину, объяснила ситуацию, что «дизайнер, что работает с людьми, что ждать не может, что хотелось бы сохранить лицо и дикцию и…». Он прервал поток ее торопливых фраз глубоким баритоном:

– Завтра в десять утра после врачебной конференции ждите в отделении.

– А-а…

– У нас у всех на карманах бейджики с именами. – И, хохотнув совсем неофициально, предупредил: – Меня трудно не заметить.

Он был прав: когда мимо нее шли участники закончившейся врачебной конференции, на кармане халата самого крупного, высокого, усатого, бородатого, загорелого и белозубого мужчины висел бейджик с именем: Валентин Юрьевич Скурихин. Поймав на себе его взгляд, Марина сделала движение навстречу.

– Это я вам вчера звонила, – представилась она и подумала, что сказала глупость: ему вчера, как и сего–дня, и завтра, могли звонить десятки женщин. Но он, по всей вероятности, уже привык к глупостям людей, страдающих от боли, поэтому был краток.

– Снимки захватили? Хорошо. Идемте со мной. – И легко для своего роста и веса зашагал по коридору, не интересуясь, успевают за ним или нет. Открыл дверь ординаторской, пропустил Марину вперед, пристроил на специальный экран с подсветкой снимки ее многострадальной челюсти. Объяснил доходчиво и подробно, что с ней происходит и что он собирается делать. Но… сам остановил поток своего красноречия:

– Стопроцентную гарантию дать не могу, слишком глубокий маргинальный процесс. Так что вы решили? Согласны на операцию?

Она хоть и не понимала, что значит маргинальный процесс, была согласна. А куда, вернее, к кому ей еще обращаться? Он поднялся со стула, сразу став выше ее на голову, посмотрел в глаза:

– Значит, в понедельник утром приходите, оперируемся. Немного отдохнете и в этот же день уйдете домой.

С утра понедельника ее бил мелкий озноб и одолевали обычные для человека, который лишь приблизительно знает, что с ним будут делать, страхи и сомнения. Она очень боялась за глазной нерв, начитавшись в Интернете, что подобные операции делаются иногда в присутствии окулиста.

…Скурихину ассистировала только медсестра. Она помогла Марине убрать волосы под косынку, посадила в кресло, до горла закрыла простыней и пригласила доктора. Скурихин обработал ее щеку спиртом, предупредил:

– Сделаю несколько обезболивающих уколов. Остальное вы не почувствуете. – Положил ей на голову крупную ладонь, посмотрел в ставшие огромными от расширившихся зрачков глаза, мягко сказал: – Мы с вами все сделаем хорошо, да?

Она в ответ лишь закрыла на секунду веки. От него исходила такая уверенность и сила, что она успокоилась. Голова стала легкой и пустой. Его лицо было очень близко, и она уловила аромат его дыхания. Он ей понравился. В вырезе его докторского халата курчавились волосы на груди. Она захотела их коснуться. «Обычная история, – сказала себе трезвая Марина, – пациентка влюбляется в доктора-спасителя». Марина же, у которой кружилась голова от близко дышащего мужского лица, подумала, что уже сто лет ни один мужчина не возбуждал ее так сильно. Трезвая Марина сказала пустоголовой Марине: «Ты что, с ума сошла? Ты помнишь, сколько тебе лет?» «Помню, – ответила пустоголовая, – примерно как черепахе Тортилле, но я готова сидеть под его скальпелем сутками и чувствовать на себе его дыхание», – и глупо захихикала. «Я и не знала, что ты мазохистка», – безапелляционным тоном поставила диагноз трезвая.

Операция заняла всего час. Марина так и просидела не шелохнувшись, сцепив руки под простыней.

Судя по отдельным словам, которые произносил Скурихин, разговаривая сам с собой, он был доволен своей работой… и Мариной тоже. Наложив на десне последний шов, он, как маленькую, погладил ее по голове, похвалил:

– Молодчина!

И, оставив на попечение медсестры, вышел из маленькой операционной.

…Через неделю Марина явилась к нему на контрольный рентгеновский снимок – улыбающаяся, счаст–ливая, довольная тем, что лицо встало на место, что боли не мучают, и вручила подарок, сверху положив свою визитку:

– Надумаете обновить дизайн интерьера, я к вашим услугам…