Читаем Зигмунд Фрейд полностью

– Хорошо! – начиная терять терпение, всплеснул руками Дэвид, но тут же, совладав с собой, медленно свел ладони вместе и, растопырив пальцы на манер петушиного гребеня, направил их на сумасбродного старика. – То есть, по-вашему, вы умерли в 1939-м году и сейчас снова родились в 2014-м году! Сегодня, я так понимаю! – чеканя каждое слово, попытался он достучаться до старческого рассудка.

Старик слегка приподнял подбородок, внимательно прислушиваясь к скептическим рассуждениям. Удовлетворенный реакцией, Дэвид решил его добить:

– И кто же вас сумел сегодня родить в таком виде? Не хочу быть грубым, но, извините, на младенца вы не очень-то смахиваете! Впрочем, на восемьдесят три вы тоже не тянете. Свежи, как огурчик!

– А! Вы про это? – расплывшись в добродушной улыбке, указал на свое тело старик. – Нет! Все гораздо проще! – поспешил успокоить он. – Я не родился сегодня. Я воплотился сегодня… В чужое тело… Кстати, как мне там объяснили, тело принадлежало бездомному бродяге, которого недавно вытащили из состояния клинической смерти в «неотложке»… Вы не поверите! – восторженно воскликнул старик. – Но ему тем самым продлили жизнь ровно на тринадцать дней!

– А главное, этот бродяга как две капли воды был похож на Зигмунда Фрейда! – торжественно завершил душещипательную историю Дэвид.

– Не совсем… – сморщившись, тихо произнес старик.

Дэвид насторожился.

– Я понимаю, вам сложно в это поверить… – сочувственно и мягко сказал старик. – На вашем месте я бы и сам заподозрил наличие переноса скрытых фантазий…

– Стоп, стоп, стоп! – запротестовал Дэвид, почувствовав угрозу быть погребенным под психоаналитической терминологией.

– Но я пришел к вам за помощью… Как коллега к коллеге… – не останавливаясь, продолжил старик. – Тем более вас мне рекомендовал лорд Бедфорд.

– Лорд Бедфорд! – возбужденно ухватился за спасительную информацию Дэвид. – Лорд Бедфорд, который умер три года назад от передозировки виагры напополам с кокаином?!

– По правде сказать, он мне не сообщал причину своей смерти, – лукаво ухмыльнулся старик.

– Ну конечно! – подозрительно протянул Дэвид. – Об этом писали все газеты!

– Ну как вы можете догадываться, я не мог этого читать там! – многозначительно подметил старик.

– А что так?! – выпалил Дэвид. – В следующий раз, когда будете там, – он пренебрежительно ткнул указательным пальцем вверх, – предложите Святому Петру, чтобы на входе у райских врат вместе с рекламными листовками он раздавал бы еще и свежие издания газет. Например, «Метро»! Вполне сойдет, чтобы быть в курсе всех земных новостей!

– Предложить Святому Петру?! – прыснул от смеха старик. – У райских ворот?! Издания газет?!

Не в силах более сдерживаться, он схватился за живот и разразился заразительным хихиканьем, страдальчески корчась и беспрерывно вытирая набежавшие слезы.

– Очень смешно! – завистливо пробурчал Дэвид. – Смотрите, не обмочитесь от счастья на кушетку, а то, знаете ли, бывали случаи!

– Правда?! – в миг успокоился старик и, забегав глазами, словно анализируя варианты, с серьезным видом поинтересовался: – А вы не пробовали…

– Нет, не пробовал! – резко оборвал его Дэвид, не дав тому договорить. – И знаете что! – недовольно нахмурился он. – Возможно, вас это огорчит, но боюсь, что я ничем не смогу вам помочь! Мне очень жаль!

– Ну что ж… – покладисто согласился старик, сползая с кушетки. – По крайней мере, мы попытались.

– Да, – успокоился Дэвид. – Кстати, не беспокойтесь об оплате. Будем считать, что «сеанс» был бесплатным. – Он выдавил улыбку и протянул руку в сторону двери.

Старик признательно улыбнулся и медленно направился к выходу.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Дэвид и, выпроваживая старика, вышел в коридор.

– О, Дэвид! – раздался вдруг звучный голос, полный наивной доверчивости.

– Доброе утро, Рассел! – сухо поприветствовал Дэвид моложаво выглядевшего актера, только что громко хохотавшего с его ассистенткой.

– Я немного раньше времени… – виновато залебезил Рассел.

– Ничего страшного. Я тебя сейчас приму, – заверил его Дэвид.

– О, боже! – ошарашенно выпучил глаза Рассел. – Вы же этот! – На его лице отобразилась мучительная работа мысли. – Вуди Аллен! – хлопнул он в ладоши. – Вам с бородкой даже еще лучше! Я обожаю ваши фильмы! Особенно этот… «Ты встретишь таинственного незнакомца!» – рассыпался в комплиментах он.

– Вуди Аллен? – старик удивленно посмотрел на Дэвида.

– Да! Знаменитый голливудский режиссер! Фактически ваш ровесник! Должны знать! – съязвил тот.

Старик нахмурился, будто стараясь припомнить что-то знакомое.

– Шерил, проводите, пожалуйста, этого господина! – приказал Дэвид помощнице и, отделавшись от странного посетителя, пригласил Рассела пройти в кабинет.

– Так это не Вуди Аллен?! А кто тогда?! – недоуменно спросил тот.

– Без понятия, – тихо буркнул Дэвид и шепотом раздраженно пояснил: Какой-то старикашка… Несносный…

– Итак, Рассел! – подобрел он, по-хозяйски усаживаясь в свое кресло.

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивные мемуары

Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее
Фаина Раневская. Женщины, конечно, умнее

Фаина Георгиевна Раневская — советская актриса театра и кино, сыгравшая за свою шестидесятилетнюю карьеру несколько десятков ролей на сцене и около тридцати в кино. Известна своими фразами, большинство из которых стали «крылатыми». Фаине Раневской не раз предлагали написать воспоминания и даже выплачивали аванс. Она начинала, бросала и возвращала деньги, а уж когда ей предложили написать об Ахматовой, ответила, что «есть еще и посмертная казнь, это воспоминания о ней ее "лучших" друзей». Впрочем, один раз Раневская все же довела свою книгу мемуаров до конца. Работала над ней три года, а потом… уничтожила, сказав, что написать о себе всю правду ей никто не позволит, а лгать она не хочет. Про Фаину Раневскую можно читать бесконечно — вам будет то очень грустно, то невероятно смешно, но никогда не скучно! Книга также издавалась под названием «Фаина Раневская. Любовь одинокой насмешницы»

Андрей Левонович Шляхов

Биографии и Мемуары / Кино / Прочее
Живу до тошноты
Живу до тошноты

«Живу до тошноты» – дневниковая проза Марины Цветаевой – поэта, чей взор на протяжении всей жизни был устремлен «вглубь», а не «вовне»: «У меня вообще атрофия настоящего, не только не живу, никогда в нём и не бываю». Вместив в себя множество человеческих голосов и судеб, Марина Цветаева явилась уникальным глашатаем «живой» человеческой души. Перед Вами дневниковые записи и заметки человека, который не терпел пошлости и сделок с совестью и отдавался жизни и порождаемым ею чувствам без остатка: «В моих чувствах, как в детских, нет степеней».Марина Ивановна Цветаева – великая русская поэтесса, чья чуткость и проницательность нашли свое выражение в невероятной интонационно-ритмической экспрессивности. Проза поэта написана с неподдельной искренностью, объяснение которой Иосиф Бродский находил в духовной мощи, обретенной путем претерпеваний: «Цветаева, действительно, самый искренний русский поэт, но искренность эта, прежде всего, есть искренность звука – как когда кричат от боли».

Марина Ивановна Цветаева

Биографии и Мемуары
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны
Воспоминание русского хирурга. Одна революция и две войны

Федор Григорьевич Углов – знаменитый хирург, прожил больше века, в возрасте ста лет он все еще оперировал. Его удивительная судьба может с успехом стать сценарием к приключенческому фильму. Рожденный в небольшом сибирском городке на рубеже веков одаренный мальчишка сумел выбиться в люди, стать врачом и пройти вместе со своей страной все испытания, которые выпали ей в XX веке. Революция, ужасы гражданской войны удалось пережить молодому врачу. А впереди его ждали еще более суровые испытания…Книга Федора Григорьевича – это и медицинский детектив и точное описание жизни, и быта людей советской эпохи, и бесценное свидетельство мужества самоотверженности и доброты врача. Доктор Углов пишет о своих пациентах и реальных случаях из своей практики. В каждой строчке чувствуется то, как важна для него каждая человеческая жизнь, как упорно, иногда почти без надежды на успех бьется он со смертью.

Фёдор Григорьевич Углов

Биографии и Мемуары
Слезинка ребенка
Слезинка ребенка

«…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке». Данная цитата, принадлежащая герою романа «Братья Карамазовы», возможно, краеугольная мысль творчества Ф. М. Достоевского – писателя, стремившегося в своем творчестве решить вечные вопросы бытия: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В книгу «Слезинка ребенка» вошли автобиографическая проза, исторические размышления и литературная критика, написанная в 1873, 1876 гг. Публикуемые дневниковые записи до сих пор заставляют все новых и новых читателей усиленно думать, вникать в суть вещей, постигая, тем самым, духовность всего сущего.Федор Михайлович Достоевский – великий художник-мыслитель, веривший в торжество «живой» человеческой души над внешним насилием и внутренним падением. Созданные им романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» по сей день будоражат сознание читателей, поражая своей глубиной и проникновенностью.

Федор Михайлович Достоевский

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное