Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии

В отличие от вероучения, религиозный импульс покоится на инстинктивной основе и является специфически человеческой функцией. Речь идет о том, что именно бессознательное представляет собой ту среду, из которой возникают религиозные ощущения.

Если это так, то не тождественно ли бессознательное Богу или не является ли оно его заменой?

Юнг дает отрицательный ответ на данный вопрос. Он лишь подчеркивает, что бессознательное – единственный источник религиозных ощущений и любой человек, который того хочет, может приблизиться к источнику этих ощущений, независимо от того, верит он в Бога или нет.

Что касается личностного отношения Юнга к Богу и его веры в него, то на этот счет он высказывал различные суждения, дающие простор для разночтения. Но одно из них заслуживает особого внимания:

«Весь мой жизненный опыт привел меня, шаг за шагом, к непоколебимому убеждению в существовании Бога. … Я не принимаю его существование на веру – я знаю, что он существует».

Не случайно перед дверью дома Юнга в Кюснахте были высечены слова на латинском языке, принадлежащие дельфийскому оракулу и напоминающие как его пациентам, так и ему самому о том, что признание Бога свидетельствует о начале премудрости.

Важно только понимать, что для Юнга Бог – это некий внутренний опыт, не подлежащий сомнению как таковой, но впечатляющий. Давая разъяснения по этому поводу, он незадолго до своей кончины писал:

«Этим словом я называю все то, что перечеркивает мои заблаговременно составленные карты, насильственно и беспощадно опрокидывает мои субъективные воззрения, намерения, планы; то, что влечет по иному направлению – на горе и на радость – поток моей жизни. У меня нет никакого влияния на истоки этой судьбоносной силы, а потому и положительный и отрицательный ее аспекты я называю в согласии с традицией “Богом”. Этой силе я даю имя “личного Бога”, ибо моя судьба – это и я сам, в особенности когда эта сила подступает ко мне в образе совести (vox Dei), с которым я могу говорить и даже спорить».

Говоря о знании Бога, а не вере в него, Юнг подчеркивал, что он знает Бога, пока знает о своем столкновении с превосходящей его волей в собственной психике. И если бы он решился на незаконное распространение своего образа, то тогда бы мог сказать, что знает Бога по ту сторону добра и зла, живущего в нем самом и повсюду. В этом смысле можно было бы сказать, что Бог – это круг, центр которого повсюду, а окружность нигде.

Одиночество и общение

В конце жизни Юнга называли мудрецом, считая, что, человек, познавший самого себя, понимающий архетипы бессознательного, лечащий психические расстройства и написавший много книг по психологии личности, проник в тайны человеческой природы.

Но он не обольщался на свой счет и с удивлением воспринимал такую оценку самого себя как личности, ученого и психиатра. Более того, констатируя то обстоятельство, что достиг в своей жизни большего, чем ожидал, Юнг в то же время признавался в удивительной вещи: он обманут в людях и обманут в самом себе.

Оценивая свои достижения в области человековедения, в преклонные годы Юнг подчеркивал, что не может до конца объяснить ни человеческую жизнь, ни самого человека:

«Чем старше я становился, тем менее я понимал, тем меньше знал самого себя».

По его убеждению, разница между ним и другими людьми состоит в том, что он не признает никаких перегородок, границ. Если для других людей они плотны и устойчивы, то для него они проницаемы и размыты. Большинство людей не видят ничего за этими перегородками и границами, полагая, что за ними ничего нет и не может быть, в то время как он в какой-то степени ощущает наличие за ними чего-то иного, скрытого от глаз.

Подобное ощущение чем-то скрытого, находящегося за пределами обычного восприятия того, что бросается в глаза, было свойственно Юнгу с детства. Оно сопровождало его всю жизнь до самой старости. И именно оно привело его к одиночеству.

Будучи ребенком, Юнг ощущал свое одиночество, поскольку ни его сверстники, ни учителя, ни родители не понимали того, что с ним происходило. Он оставался одиноким и в более зрелые годы, так как его идеи о коллективном бессознательном и архетипах были настороженно восприняты многими учеными. Одиночество не покидало Юнга и в старости, когда его размышления об алхимии и синхронистичности вызывали у многих людей настороженность.

Все это не означало, что Юнг чурался людей и замыкался исключительно в себе. Он был по-своему общительным человеком и, читая лекции, встречаясь со студентами и коллегами, стремясь донести до них свои сокровенные идеи, естественно, нуждался в человеческом общении.

Поясняя специфику и смысл соотношения между одиночеством и общением, Юнг писал: