Зигун

В канцелярии, и правда, были уже в курсе — и в недоумении, поскольку таких случаев не припоминали. Но, тем менее, быстро подготовили все бумаги и передали Зигуну.

— А кто исполнитель, как мне его найти? — Зигун был уверен, что немедленно найдет демона и сунет ему под нос помилование.

— Сейчас посмотрю по журналу… Так… Исполнитель — Трезор, отдали на исполнение три дня назад.

Ну почему Трезор?! Как же ему не везет!

Он помнил разговор с Трезором — у того уходило на исполнение приговора не больше трех дней, и они уже почти прошли.

У Зигуна оставалась маленькая надежда, и он все-таки пошел к дому Трезора.

Дом Трезора находился в прекрасном месте — на берегу реки. Дома никого не было.

Зигун сел на скамеечку неподалеку. По реке прямо перед ним медленно плыла щепка. Вот так текла жизнь каждого из тех, кто был на Земле, а все живущие были кем-то вроде этой щепки, которую мотало то туда, то сюда. Щепка зацепилась за ветку, ее омывала с двух сторон вода, и было понятно, что рано или поздно щепка вновь отправится в плаванье, и ничего от щепки не зависит.

Зигун думал о том, насколько хрупок мир и насколько мало от него самого хоть что-то зависит: он цепляется, но течение сильнее. Он сидел и плакал. Думал о своих детях и о том, что не смог уберечь Машеньку. Оплакивал всех тех, с кем не смог попрощаться, кому причинил боль…

Вдруг раздались шаги — это был Трезор. В руках у него были какие-то документы. Они поздоровались, но Зигун не поднимал головы, не желая, чтобы Трезор видел его слезы.

— Ну и неделька выдалась, — признался Трезор. — Столько работы, аж завалили приговорами, не успеваю все отработать. Надо будет просить помощника — пусть он и вкалывает, а я немного отдохну.

Зигун безропотно слушал и никак не комментировал признания собеседника.

— Попался мне тут один крендель, — рассказывал дальше Трезор. — Так он будто назло перед исполнением приговора решил, видите ли, искупить все свои грехи. И приперся в храм! Решил отойти от всех дел и уйти в монастырь. И давай там целыми днями молиться, даже поститься стал. А я же не могу в храме приговор исполнять, сам понимаешь. Я уж и так и эдак, но он никак не выходит из храма. Прождал я три дня, потом понял, что толку нет. Пришлось возвращаться сюда и писать объяснительную: так и так, мол, невозможно в храме исполнить приговор, прошу помощи… Связались с ангелом батюшки того храма. Ангел сделал так, чтобы моего подопечного отправили в деревню. А время идет… В общем, еле-еле вытащили его из храма, а я, чтобы не рисковать, договорился с начальником отдела стихийных бедствий. Ну а он не стал особо заморачиваться: только подсудимый отъехал от храма, молнией его и убило, вот и все дела! — весело закончил Трезор.

Только теперь он увидел заплаканное лицо Зигуна.

— Эй, а ты чего плачешь? Из-за своей девочки? Не плачь, бывает… Я видел, что принесли ее приговор. У каждого ангела рано или поздно такое случается, чего ты так переживаешь… Вот отдохну — и пойду этим приговором заниматься… Ты извини, я бы помог, но ты же знаешь: я не могу… Единственное, что могу пообещать: мучиться она не будет, сделаю все моментально, она и не поймет.

Зигун поднял голову:

— Так ты еще не исполнил приговор?

— Вот чудак! — рассмеялся Трезор. — Я же тебе рассказываю, что бегал целую неделю за отшельником, который спрятался в храме. Ты не слушал, что ли?

— Слушал, слушал, — улыбнулся теперь Зигун.

— Ну я пошел, — засобирался Трезор. — Хоть перекушу, а завтра снова рано вставать, дел скопилось из-за этого чудака, весь график поломал мне.

— Погоди… — сказал Зигун. — Вот возьми… — протянул он бумаги.

— Что это? — спросил Трезор, с удивлением взяв в руки. — Ух ты, никогда такого не видел! Помилование! Как это ты смог? Молодец, что тебе сказать! Ну и хорошо, одним делом меньше, — признался он. — Может, теперь и войду в график.

Господи, подумал Зигун, у кого о чем голова болит.

Трезор отправился домой, а Зигун опять присел на скамейку.

Щепки уже не было.

Это что же получается, думал он, все эти детские смерти — это расплата за грехи взрослых? Но не только детские смерти могут быть по этой причине, значит, и его смерть может не зависеть от его поступков. А приговор ему вынесли в качестве наказания тому, для кого он был самым дорогим человеком. И получается, что каждый несет ответственность за жизни других. А в случае совершения греха человеком могут вынести приговор и тем, кто ему дорог.

А если же посмотреть глобально, то все люди — чьи-то братья, сестры, отцы и дети, все они могут попасть под раздачу и вынесение приговора. А единственное спасение от всего этого — жить по законам божьим и не грешить. Вот только как это реализовать, как это все донести до всех людей… И именно поэтому у нас столько смертей…

«Ибо, ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не тоже ли делают и мытари?»

«Будем трепетать, так как мы не походим и на мытарей, но ненавидим даже и тех, кто любит нас». (Толкования на Мф. 5:46.)