Зигзаги судеб

Огоньки, по мере моего приближения к ним, росли, превращались в огни. Теперь уже было видно, что это свет от рекламы – возле дороги разместилось казино. Мигая огнями витражей, это заведение привлекло немало посетителей. Рядом с казино располагалась большая автостоянка, которая почти полностью была занята разношёрстными машинами. "Разношерстными" я их назвал не по причине разницы в плане класса, нет, дело ни в этом. Здесь не было облезлых пикапов, принадлежавших фермерам, или каких-нибудь других колымаг, с помятыми боками. Машины стояли солидные, хотя, по годам не особо новые, но в идеальном состоянии – по крайней мере, я мог судить об этом при свете витражей, дающих       блики, а не при полноценном дневном освещении.

Я припарковался между двумя БМВ. Одна машина была пятидесятых годов, другая – шестидесятых. Более точную дату выпуска я назвать не могу, по причине того, что слабовато в этом разбираюсь. Меня очень удивило ещё одно обстоятельство: не успел я припарковаться, как услышал одобрительный вой толпы и аплодисменты. Выйдя из машины, я был буквально ослеплён фотовспышками местных репортёров. Ещё одно обстоятельство заставило меня в очередной раз удивиться, на этот раз тому, что их фотокамеры были очень старыми – для этого не нужно было быть специалистом по фотоделу, а уж экспертом – тем более. Как известно, эта братия использует самую лучшую, дорогую, современную, технику.

Меня обступили люди, с фотоаппаратами и без них. Все они наперебой задавали мне вопросы, причём, большая часть из них, при этом почему-то магнитофоны для записи.. Несколько человек было вооружено какими-то допотопными, под стать машинам, кинокамерами.

– Несколько слов для нашей газеты, – протараторила худенькая рыжая девушка, с микрофоном в руке.

Я смутился. Мне не приходилось ни разу в своей жизни давать интервью, кроме того, я понятия не имел, что мне нужно говорить, и по какому случаю.

– Я рад, что… – начал мямлить я, совершенно не представляя, чему именно рад, и как, собственно говоря, я должен закончить – за здравие, или за упокой. Первый вариант представлялся мне более уместным – возле казино не говорят с прискорбием.

– Должно быть, – пришла на выручку журналистка, видимо, из боязни, что её оттеснят в сторону, и кончать свою «пламенную» речь я уже буду в другой микрофон, для другой газеты, – вы очень взволнованны предстоящими событиями, и вам трудно подобрать слова в данной ситуации…

– Именно так, – перебил её я, и, сохраняя на лице, наверное, глупую улыбку, поспешил улизнуть в сторону, дабы избежать дальнейших расспросов. Пока я пытался избежать всех дальнейших расспросов, протискиваясь в толпе, в неизвестном для меня направлении, вся эта братия с воем побежала навстречу другой машине. Так что, я бы мог оставаться и на месте, если бы продержался ещё пару минут.

Теперь уже я, съедаемый любопытством, последовал за толпой журналистов. Причиной восторга оказался очередной автомобиль марки БМВ. Машина эта, была младше моей лет на двадцать пять-тридцать. Её водитель, чванливый парень, лет двадцати семи, словно нехотя, объяснял что-то, собравшимся вокруг него. Я плохо разбираюсь в новинках автомобилестроения, а уж в том, что было сделано неизвестно когда… Кому-то может показаться странным, но несмотря на то, что, как я уже говорил, моя машина годилась этой в прародители, тем не менее, я находил БМВ этого парня жалкой пародией на автомобиль, в сравнении с моим. Не знаю, почему меня не покидало чувство, что на своей машине я езжу уже очень давно, и она стала как бы продолжением меня… У меня, к моему БМВ тысяча девятьсот тридцать восьмого года были… не сочтите за идиота, но машина казалась мне почти родной – в нормальном смысле этого слова. Ведь привыкает же кавалерист к своему коню, а капитан к своему кораблю, даже если это и не крейсер какой-нибудь, или авианосец, а простое речное судёнышко, с которым у капитана и его команды в три человека, связан немалый период их жизни. Я почему-то почти возненавидел этого парня, который бросал презрительные взгляды в мою сторону, когда журналисты терзали его вопросами. Я не слышал, о чём его спрашивают, но понимал, что речь идёт обо мне, и поэтому подошёл поближе.

– Как вы полагаете, Эдди, сможет ли машина, без которой наши соревнования невозможны, машина и её владелец, – я именно это хотела сказать – составить вам серьёзное соперничество? – спросила всё та же рыженькая.

Парень, которого назвали Эдди, презрительно фыркнул:

– Тот, которого мы хорошо знали – вы понимаете, о ком я говорю – был почти гением своего дела, такие, как он, рождаются нечасто… А это кто? Вы его знаете? Как его зовут? Вот то-то же…

Я не понимал толком, о чём идёт речь, только знал одно – говорили и обо мне тоже. Меня начинало это возмущать. А не подойти ли к этому надутому индюку в обличье завзятого специалиста в неизвестно какой отрасли, да не разъяснить ли ему, кто я, и почему здесь?

Хотя… А что я здесь, собственно, делаю? Почему меня встречают журналисты? Не зная меня?