Зигзаги времени. Книга третья

Оттолкнув его, скрюченного от боли, на бандитов, я прыжком метнулся за камень, который выступал рядом со мной. В момент прыжка прогремела очередь, которая обожгла мне плечо, да так, что левая рука онемела, сделалась как-бы чужой. Выдернув пистолет из кобуры, я выглянул на миг и послал несколько пуль в стреляющих бандитов. Краснолицый метнулся за камни, а Шеф, схватившись за бок рукою, с перекосившимся от боли лицом, продолжал стрелять из автомата, пока не кончился магазин. Пересидев этот шквал огня, я выглянул и послал еще несколько пуль в главаря, который, матерясь, вставлял в автомат новый магазин. Одна из пуль угодила ему в ногу, и он, бросив незаряженный автомат, хромая, скрылся за камнем. В перестрелке я забыл про Длинного, который, скрючившись, лежал за камнем на моем автомате. Выглянув из-за скалы, я не увидел ни Длинного, ни своего автомата. «Вот, сука, пристрелю говнюка!». Стрельба затихала, не подгоняемые главарем бандиты не желали лезть под пули. Я дозарядил пистолет и, кое-как перетянув рану, чтоб не истечь кровью, стал спускаться с горы. В этот момент меня можно было легко подстрелить, но бандиты меня почему-то не преследовали. Не знаю, как я добрался до реки, сильно мучила жажда, рану жгло как будто раскаленной иглой, боль пульсировала туда-сюда. Напившись, я сделал хорошую тугую перевязку, осмотрев, как мог, рану. Кость не задета, края ровные, не рваные. Достал из заначки коньяку и, сделав несколько хороших глотков, я, прижав к раненому боку «подушку» из банта и ваты и привалившись спиной к дереву, задремал. Тут подействовали и потеря крови, и коньяк. Проснулся ночью от холода, весь в поту, значит начался жар. Снова выпил, как воду, несколько глотков коньяка и согрелся, правда, тело все горело. Да, начался жар, это уже плохо! Поднявшись и опираясь на карабин, я собрал, как мог, сухих сучьев и развел под скалой небольшой костер, где я провел в полудреме до обеда, держа «ТТ» в руке.

Утром над рекой стоял туман, когда я вновь спустился к воде и напился, после чего стал подниматься на гряду. Рана ныла, и почему-то от этого временами кружилась голова. Приходилось часто останавливаться и, привалившись к камням, отдыхать, правда боялся уснуть от усталости. Наконец поднялся на гряду, справа поднималась поросшая вековыми соснами гора, над которой утреннее солнце разогнало туман над рекой, вдоль которой я шел.

Пули вздыбили передо мной землю, защелкали по камням. Несмотря на рану, я резво метнулся за столетний кедр, в последний момент запнулся за камень и, перекурнувшись, упал на раненую руку. Стон поневоле вырвался у меня из груди, и на его звук снова залаял автомат, ссекая сучки и кору с деревьев. Откуда-то вновь появились силы, видно, сыграл организм и использовал последние свои резервы. Автомат не давал поднять головы и стрекотал, осыпая голову щепой деревьев. Под защитой ствола я стал отползать к берегу. Автоматчик продолжал поливать мое место, когда я обошел его точку берегом и, пристроившись за камнем, взял его на мушку карабина. Выстрел, и автомат замолк. Ба! Вот и второй, мой летчик-налетчик, который пытался обойти меня. Вот он метнул гранату, следом другую. Выстрел! И его тело подлетает под взрывом следующей гранаты. Где же Главарь? Я не хотел обнаружить себя, пока не увижу их всех, но ситуация изменилась…

Прямо перед нами из-за реки раздался усиленный мегафоном голос: «Внимание, на той стороне! Приказываем сложить оружие и выйти на берег с поднятыми руками! В случае неповиновения вынуждены будем применить оружие!».

Приглядевшись, я увидел несколько фигур милиционеров за рекой. Вот дураки, хоть бы не высовывались! Как бы подтверждая мои слова, оба бандита открыли по ним автоматный огонь, заставив ментов юркнуть за деревья и камни. Я взял на мушку карабина Длинного, который был подальше и мог быстро скрыться. Помня, что на них бронежилеты, я выстрелил в голову. Он дернулся и покатился по склону к реке. Второй обернулся на выстрел, и я узнал краснолицего. Не зная, откуда я выстрелил, он, отползая, стрелял во все стороны. Прицелившись, я выстрелил, голова у него поникла, и он умолк навсегда. Все, больше я не мог, положив горевшую от высокой температуры голову на мокрый от росы камень, я в первый раз забылся в лихорадочном сне, не зная, что «война» не окончена, что Шеф, увидев с горы милиционеров, поспешно отправился через перешеек, бросив своих боевиков. Раненый в ногу, он все же доберется до города, и я в его лице приобрету грозного врага, но об этом потом.

Рокот вертолета пробудил меня от лихорадочного сна. Нет, я больше не смогу, не может больше вынести все это нормальный человек! Я оперся о карабин и стал спускаться к погибшим бандитам, чтобы дать последний бой, мне нужно было оружие и патроны. Я понимал, что долго не продержусь, потому что ранен. и сил сражаться уже не было. Но продам свою жизнь я дорого! «Ты будешь жить, граф Монте-Кристо!» — шептал я, и слезы бежали по закопченным щекам.

* * *

Рапорт

дежурного линейного ОВД от 10 мая 1979 г