Зильбер. Третий дневник сновидений.

- Стоп! - крикнула я. И Матт, и стюардесса посмотрели на меня растерянно.

И было от чего растеряться. Я в нижнем белье двоюродной бабушки Гертруды в кабине самолёта с Маттом и готовой раздеться стюардессой - всё это было совершенно бессмысленно.

Я опять взглянула на зелёную дверь за спиной стюардессы. Не только цвет контрастировал с остальным. Таких вычурных деревянных дверей в самолёте не могло быть, да ещё с ручкой в форме ящерицы, которая поводила глазами.

- Это сон! - сказала я с облегчением. - Идиотский бессмысленный сон.

- Хоть сейчас можешь уйти, если тебе не нравится, - ответил обиженно Матт. - Нам и без тебя будет неплохо. Патрисии, во всяком случае, хватит.

Стюардесса кокетливо захихикала.

- Ну что ж, счастливого полёта!

Движения руки хватило, чтобы Матт исчез вместе с кабиной.

Я тут же вообразила себе залитый солнцем луг и глубоко вздохнула. Как всегда, когда я понимала, что вижу сон, терялось представление о времени. После встречи с Артуром я на удивление быстро заснула и не знала, когда вернулся домой (и вернулся ли вообще) Грейсон. Но иногда тело моё погружалось в сон так глубоко, что не было уверенности, проснусь ли я. Сейчас было скорей исключение, но случалось, что я начинала видеть сны уже под самое утро, и оставалось немного времени, чтобы проснуться, и тут только лишь обнаружила эту дверь.

Барселона - такое имя я успела дать ящерице на внутренней стороне двери - заурчала, когда я стала поглаживать сё чешуйчатую головку. Она была чарующее существо, такая чудесная, что, когда она замирала, её можно было принять за изящное украшение из оникса и граната. Её пока ещё безымянная сестра на другой стороне двери показала мне жуткий раздвоенный язычок, когда я прошла мимо неё в коридор. Её острые зубы вампира и когтистые клейкие ноги, позволявшие ей мгновенно пробегать по двери вверх-вниз, делали её пугающей и отталкивающей, какой ей и по- лагалось быть.

- Но со мной ты можешь быть хорошей, - сказала я и закрыла за собой дверь - и в тот же миг осознала, что на мне то же кошмарное бельё колбасного цвета.

Ящерица зашипела злорадно, а я поскорей постаралась наколдовать себе разумный вид и смущённо осмотрела коридор, особенно вглядываясь в блестящую чёрную дверь Генри напротив.

Но всё было спокойно. Кажется, повезло, и никто не увидел меня в бабушкином белье. Возможно, Грейсон и Генри дожидались меня во сне миссис Ханикатт.

Страшила Фредди кивнул величественно, когда я, проводя, бросила ему:

- Хэлло!

Перед табличкой на двери: «Пекарня любви Лотти. Просьба к поставщикам пользоваться чёрным ходом» я ненадолго задержалась. Под табличкой висела шиферная доска с надписью мелом: «Сегодня закрыто из-за любовных страданий». Похоже, история с Чарльзом всё же её тронула, хотя она и заверяла, что они всего лишь добрые друзья и что в принципе он не в её вкусе. Вот уж нет! Этот глупый лысый стоматолог своей нерешительностью разбил ей сердце. Наверно, это из-за него она захотела покинуть Лондон. Я сочувственно погладила крендель, изображавший дверную ручку.

Где-то позади в коридоре послышался звук, похожий на скрип двери. Я тотчас сжалась и превратилась в ягуара. Конечно, превратиться в шевеление воздуха было бы разумней, я бы тогда стала невидимой, но для этого мне надо было совершенно расслабиться и одновременно сконцентрироваться. Но о расслабленности в этом коридоре сейчас не могло быть и речи. Даже самого безобидного шума вроде скрипа плохо смазанной двери было достаточно, чтобы сердце забилось сильней. В голове всё ещё звучал голос Анабель: «Он опять здесь!» .

Я внимательно поглядела сначала налево, потом направо, но не увидела никого. Поскольку нельзя было уверенно сказать, откуда шёл звук, я проскользнула вплотную к стене мимо ещё нескольких дверей и заглянула за угол, в ближний проход.

Перед первой же дверью кто-то стоял.

Достаточно было бы протянуть лапу, чтобы коснуться этой фигуры. Неосознанно я ощутила, что стою перед выбором: или, в духе угрозы Артура, «я могу сделать так, что ты сейчас же исчезнешь», или, по словам Анабель, «всё только начинается», и с облегчением поднялась за задние лапы.

Это была всего лишь Эмили.

Она стояла перед собственной дверью в пижаме с узорами из цветов и, казалось, не могла решить, что делать, дальше. Можно было её чуть ли не пожалеть, видя, как она растерянно покусывает нижнюю губу. Что она делала здесь? Не ущипнуть ли ей себя за руку? Мне стало её в самом деле жалко.

- Жалко, что и говорить, но завтра утром на мне не будет синих пятен, - бормотала она. - Так что мне это только снится, всё это не по-настоящему. Но почему же от этого больно?