Зима 0001

– Света. В прямом смысле. По воскресеньям станция для страховки перекидывает фазу на другую линию. Здесь же реактор, от него все и питается. Я хотел разобраться, да станция автоматическая, без специалиста не обойтись… Так вот, в воскресенье электричество отрубается. На пять минут, но этого достаточно.

– И все с нуля? Опять начинается с колонизации?

– Я же сказал: колонизация – часть легенды. Ее помнят, но это не означает, что она была – даже в придуманном мире. Проигрывается небольшой кусок, около месяца.

– А у тебя этот месяц – неделя?

– А у нас с тобой неделя, – подтвердил Андрей. – В системе время течет быстрее. Если не вмешиваться.

– И все живут только месяц? И я жил?.. А как же прошлое? Мое детство? Оно было!

Андрей поковырял ногтем в зубах и что-то сплюнул на пол.

– Не было, – сказал он. – Ватрушки вспоминаешь? Я тоже вспоминал. Пока не наткнулся на файл. С воспоминаниями ватрушек. А кренделей в той булочной не пекли, правда?

– Правда, – оторопел Егор.

– А почему? А вот почему.

Андрей выдвинул в тумбе нижний ящик и поставил перед собой пластмассовую коробку. В коробке болталось несколько компакт-дисков.

– Что так смотришь? – спросил он насмешливо. – На Близнеце кристаллами пользуются? Прогрессивно, непонятно и здорово. Это система из прогнозов выудила. Были у людей всякие мечты о будущем – кристаллы, универсальная компьютерная сеть, транспортные камеры те же. Она их и внедрила, система. Они только на Близнеце и действуют, и то не все. Будущее интересней, чем настоящее. В настоящем – что? Вон, сам видел. В настоящем полный каюк.

– Выходит, Близнец – модель будущего?

– Согласись, модель убогая.

– Выходит, я в будущем жил… – пробормотал Егор.

– Только не надо этих логических парадоксов. Мы все живем в настоящем.

– Наше настоящее – и есть будущее. Для тех, кто был раньше, до нас.

– Вот они его и устроили – как смогли. Будущее свое. А мы теперь в нем кувыркаемся.

Он высыпал диски на стол и, вглядываясь в маркировки, перебрал.

– Так, а где?.. Где вы, мои любимые кренделя? Мой аромат детства… Потерял, раззява?.. Вот они, кренделя. – Андрей удовлетворенно засмеялся и потряс диском. – Стерли файл, и ты уже без кренделей. Близнец создаст его заново, но на это время уйдет. А пока кушай, мальчик, ватрушки. А вот еще… О-о-о! Это знаешь что? Это главная загадка того чокнутого старика. Соловей. Он почему не поет-то? Потому что Близнец его не видит? Хрен! Файла нет. Будет файл – будет и песня.

– А музей? Он тоже на твоих носителях?

– Нет, просто он не сбрасывается. Его система почему-то сохраняет в первую очередь. В воскресенье после обеда начинается новая жизнь, а экспонаты продолжают старую. Отсюда и возраст. Но Близнец их уже раскусил, с моей помощью. Зачем народ баламутить? Шоколадка, которой две тысячи лет… По-моему, несерьезно.

– А-а, так ты вечный вершитель судеб, – процедил Егор. – Сидишь тут, рыбой воняешь… Властью упиваешься!

– Власть? У меня?! Какая у меня власть? Ты чего-то не то…

– Над странником глумишься! – разъяренно шипел он. – Что тебе странник?.. Что они тебе сделали? Тебе люди что – черви?! Они там, в системе… они там все живые! В них жизни больше, чем в тебе! Что ты скалишься? Укутался в эту рвань!..

– Так ведь холодно, – тихо сказал Андрей.

– Тебе холодно, им – жарко! Только им деться некуда! Если они в твоих КИБах, если они внутри!

– Им некуда… Да. А мне…

– Остальные, наверно, восстанавливают. Работают, пашут, как…

– Зимой не пашут, – сказал он еще тише. – И кто эти остальные? Ты о ком говоришь?

– Ну, у вас же на Земле катастрофа какая-то… Если я правильно понял. Не все же люди с ума посходили. Это ты спрятался в нору и развлекаешься, корчишь из себя…

– Мы и есть остальные, – горько произнес Андрей. – Я, ты и Близнец в сети. И корыто. Новая колыбель человечества.

– Мы?! С тобой?.. Одни?.. На всей Земле?!

– Может, еще кто-то есть. Может, кто-то выжил – далеко, например в Австралии. В настоящей, местной. А может, и там никого. Не проверишь. Я даже не в курсе, что здесь случилось. Я, как и ты, после родился, когда все уже произошло. Пытался спросить систему. А она молчит. Паранойя у нее. Она целиком в своем мире. Вот система – она спряталась. А я… куда ж я спрячусь?

– Я… ты… корыто… И ничего больше?..

– Летом теплее становится. До минус десяти. И консервы на складе заканчиваются. А больше – ничего. Смотрю в мониторы. Завидую. Плачу иногда… Если б раньше, еще до… до этого… кто-нибудь додумался внести в компьютер генокарту женщины…

– Можно было б начать род?

– Я бы уж постарался. А так… Вечный вершитель Судеб, – усмехнулся он.

За окном совсем стемнело. Стекло превратилось в черное зеркало, и в нем, под шеренгами круглых плафонов, отражалась наполненная ванна. За дверью то и дело взвывал ветер – с каждым порывом по ногам продувало ледяным сквозняком. В бетонном полу что-то гудело – низко-низко, на уровне вибрации. Егор долго не мог уловить, что ему не нравится в этих звуках. Потом осознал. В доме не было слышно людей.

– Зачем ты живешь? – спросил Егор.

– Я живу не «зачем», а «почему».

– Ну, почему.