Зима 0001

– Какой же ты скучный, – разочарованно произнесла Маришка, и Егор, бросив ложечку в блюдце, схватил пульт.

Он вызвал буфер и, просмотрев сегодняшние послания, убедился, что все они пришли из одного места. Затем откинул на пульте буквенную панель и решительно набрал адрес – нечто длинное и абсолютно бессмысленное.

– Слушаю вас, – сказала молодая женщина, до того похожая на Маришку, что Егор невольно обернулся.

– Это я вас слушаю. – Он проверил, включена ли телекамера, и демонстративно уселся на диван. – Ну?.. Вот, я к вам обратился. Вы довольны? Что дальше?

Женщина на экране похлопала ресницами и покосилась куда-то влево.

– Назовите себя, – попросила она.

– Не валяйте дурака. Вы знаете, кто я.

– Хорошо. Мне придется обратиться к вашему мажордому. Он должен подтвердить, что хозяин квартиры – вы.

– Надо же, какие строгости, – обронила Маришка. – Не ломайся, Егор, скажи ей.

– Не. Пусть у Холуя спросит. Сейчас он ей объяснит…

– Сожалею, – сказала женщина. – Ваша модель мажордома не позволяет…

– Да я это, я! Егор Соловьев.

– Спасибо. С вами свяжутся завтра в десять. Будьте, пожалуйста, дома.

Женщина мгновенно исчезла; экран почернел и через секунду выдал сообщение:

БУФЕР ОЧИЩЕН.

– Кто велел? – Крикнул Егор.

Стертой рекламы ему было не жалко, его возмутило то, как вольно с ним обходились.

– Приказ абонента, – ответил Холуй.

– Здесь приказываю я!

– Оставь его, Егор. Возьми моего, не занудствуй. С Холуем к тебе не то, что в сеть, в квартиру влезать будут. А вообще-то, я заинтригована, – призналась Маришка. – Я уверена, это серьезная фирма. Скорей бы утро.

Егор посмотрел на ее ноги в тугих шортах и вдруг осознал, насколько же нелепо он себя ведет. В кои-то веки осмелился пригласить Маришку в гости, и…

– Нет-нет, мне интересно! – Возразила она, будто он сказал это вслух. – Я немного опасалась, что ты начнешь разводить тары-бары… ну, обычная история. Некоторые мужчины воспринимают женщин исключительно как… ты понимаешь.

– Понимаю, – вякнул Егор.

Теперь с ней будет труднее, отметил он. А ведь он тоже не против, чтобы тары-бары и все такое. Не против обычной истории. За этим, собственно, и звал. А зачем еще?

– Покушай, ты совсем не ешь, – сказала Маришка. – Я уже три штуки слопала, а ты ни одного. Ставишь меня в неудобное положение.

Егор хлебнул чаю. Сладкое он любил, но сегодня что-то не тянуло.

– Тебя как маленького кормить? – Спросила она.

Маришка придвинулась и положила ему руку на плечо. Потом взяла с блюда пирожное и, рассмеявшись, покачала головой. Ее лицо оказалось совсем близко.

Егор удивился, когда это они успели настолько сойтись, чтобы так касаться коленками и вот так смотреть друг другу в глаза.

– Понемножку: я – ты, я – ты.

Она поднесла пирожное к его губам – тем краем, откуда откусила сама. Чтобы не портить игру, надо было есть. Егор раскрыл рот, однако от мысли, что бисквит придется глотать, его замутило.

Он мягко отобрал у Маришки пирожное и прижал ее к спинке. Это был первый случай, когда Холуй понял его без слов. Диван разложился, и они откинулись на узкое, кривоватое ложе.

Язык у Маришки оказался сладкий. И зубы тоже.

– Какой ты быстрый, – с притворным укором сказала она. – Всего два года знакомы, и уже целоваться. Пройдет еще лет пять, и ты, чего доброго, расстегнешь мне вот это.

Она перекатилась на живот и показала «молнию» на маленьких шортах. С застежкой Егор справился не сразу, однако это заняло не пять лет. Гораздо меньше.

А язык у Маришки был все-таки сладкий. И вся она была – сладкая…

Проснулся Егор около четырех. Диван был тесным, поэтому они спали обнявшись. А может, и не поэтому. Маришка дышала ровно и спокойно, и в ее дыхании слышался аромат бисквитов.

Егор осторожно выбрался из-под ее руки и, дойдя до туалета, обхватил унитаз. Это длилось не долго – не так долго, как если бы он ел пирожные сам.

В следующий раз угощу ее рыбой, подумал Егор, отплевываясь.

АВГУСТ. 3

«Егор! Я совсем забыла, мне сегодня надо пораньше. Жаль, что не посмотрю твои переговоры с фирмой. Вечером расскажешь.

У дверей стоит Сосед. Не обижай его.

Мне все понравилось».

Письмо было написано не в сети, а на клочке бумаги, приколотом брошью к диванной подушке. Егор повертел в пальцах золотую птичку с рубиновым глазом и бережно положил ее на стол. Затем встал, наугад сделал несколько условно спортивных упражнений и, напевая, отправился умываться. Взглянув в зеркало, он подумал, что жизнь все-таки хороша.

До десяти был еще целый час – он вполне успел бы перекусить, но ему не давала покоя коробка с КИБом. Сбоку на ней был изображен человек с шестью руками, ниже стояло черное и броское: «Мажордом. Версия 245.»

Борясь с желанием достать блок, Егор внимательно рассмотрел картинку – многорукий мужчина был далеко не молод, а кожу фотомодели покрывал удивительно плотный загар, что, конечно, не могло не отразиться на его здоровье.

Шесть рук – это оригинально. Дескать, работящий. Но почему старик? Это такой рекламный ход, решил Егор. Голую бабу любой дурак наклеит, а старика – нет. Молодцы, зацепили.