Зима 1237

– Потому-то, приняв бой на границе, князь Юрий лишь потеряет рать: как бы ни были храбры рязанские витязи, против каждого нашего ратника выйдет семеро врагов, и это самое малое! А без дружины ему уже не отстоять ни Рязань, ни иных городов… Правда, владимирский князь не откажет нам в помощи, в отличие от черниговского, и соберет всех, кого сможет, отправив на помощь двадцать тысяч воев. Однако они успеют дойти лишь до Коломны, встретив орду уже под ее стенами! И как бы ни было сильно войско владимирцев, оно также окажется разбито после тяжкой сечи. Нельзя нам принимать битву в поле, просто нельзя…

Впервые Евпатий ответил на мои слова:

– А что же тогда с простыми людьми? Кто живет на границе княжества, кто в городах на пути орды останется? С ними как быть?! Как простой народ бросить и дружину отвести?! Не можем мы людей на растерзание волкам степным оставить, просто не можем!

Вопросы боярина не были для меня неожиданностью. Уверенно кивнув, я быстро выложил заранее готовый план:

– Всем, кто в весях и на погостах[1] живет по берегам Прони, уже сейчас нужно в леса уходить, землянки копать, печи складывать. А зерно, что с осени заготовлено, рыбу вяленую, мясо копченое и убоину в лабазы переносить. Если вот прямо сейчас взяться, то можно успеть подготовиться к зиме и спрятаться в дебрях понадежнее, дорогу половцам ордынским преградив засеками. Батый ведь поначалу именно по льду Прони пойдет к Рязани и Пронску, причем всей ордой… Да, боярин, это мне доподлинно известно! Ну а кто в городах живет, Белгороде, Ижеславле, да в том же Пронске, тем одна дорога – дома покинуть да на север уходить. За Рязань. Да и стольный град также требуется покинуть женщинам и деткам, старикам немощным!

Евпатий криво усмехнулся, после чего спросил, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе:

– И как же ты себе это представляешь, а? Куда они пойдут накануне зимы, где им всем найти кров?! Это же многие тысячи людей! Нет, города наши крепки, и взять их…

Однако продолжить Коловрат не успел – я резко перебил богатыря, заговорив с неприкрытым вызовом в голосе:

– Ты что же, боярин, совсем не ведаешь о том, как пали год назад Булгар, Биляр и прочие города итильские?! И разве слабее они были укреплены, чем Рязань?! Я наяву видел, как огромный пожар истребляет Пронск! Как гибнет в огне все его население, как в проломы в стенах крепостных полезли покоренные монголами половцы! Хочешь, подробно тебе поведаю, как Батыева рать крепости берет?!

Евпатий вновь криво усмехнулся, после чего коротко ответил:

– Ну, говори.

Я же ответствовал ему в тон:

– Ну, так слушай же, боярин! У Батыя орда собрана со всего востока. И входят в нее в том числе и китайские умельцы, очень умные и толковые, способные строить настоящие пороки. Причем сейчас в обозе у них сложены лишь отдельные их части, все остальное вырезается или вырубается из дерева на месте, перед штурмом. И всю черную работу делают невольники, захваченные монголами по пути, их называют хашар… Так вот, хашар также возводят частокол вокруг осаждаемой крепости, чтобы не дать местным дружинникам конным стремительно атаковать пороки и их обслугу во время вылазки. Также хашар строят специальные переносные навесы-щиты, за которыми ордынцы укрываются при стрельбе из луков и подступая к стенам, подтягивая тараны к воротам… А лестницы они делают со специальными крючьями, чтобы нельзя их было оттолкнуть! И наконец, хашар самый бесполезный – женщин, детишек, стариков – монголы гонят к стенам во время штурма живым щитом, прячась за их спинами от лучников врага. У кого поднимется рука стрелы пускать в баб и деток?! Особенно если среди них, может, и родные воев идут, понукаемые монгольскою плетью?!

При последних словах лицо боярина почернело, а я между тем продолжил:

– Что же касается пороков, то они у Батыя будут трех видов: тяжелые стрелометы, способные пускать разом по четыре сулицы, они бьют за шестьсот шагов и особенно хороши против лучников, ну или конников, кто попытается до них доскакать да порубить обслугу… Малые камнеметные машины – эти заборолы разбивают, чтобы бреши в городнях образовались, к коим можно и лестницу приставить. Те уже гораздо ближе ставят, шагов на двести пятьдесят от стен, самое дальнее – триста. И наконец, большие и могучие камнеметы, кои на западе называются требушеты, а на востоке – манжаники. Эти могут огромные, тяжелые валуны метать на то же расстояние, что и небольшие камнеметы свои малые снаряды. И ведь валуны эти пробьют любую деревянную стену! Поставят монголы несколько подобных манжаников в ряд, продолбят в тарасах брешь широкую, так тут уж и в ворота тараном бить не надо, через пролом в град войдут!