Зима

— Лучше. Это было намного лучше, — говорит Коул. Он трет руками свою бритую голову; его татуировки на виду, несмотря на то, что в квартире чертовски холодно. Парень настаивает на проживании в старом складе внизу на территории доков просто потому, что акустика этого помещения отлично подходит для репетиций, и нет соседей, которые бы заставили нас свалить. А еще здесь высокие потолки, созданные для очень холодных зим.

— Думаю, теперь можно прогнать другие песни. Нужно убедиться, что все в порядке, прежде чем мы снова начнем давать концерты. Люк, ты уверен, что не работаешь двадцать шестого, правильно?

— Я свободен, — подтверждаю я.

— Отлично.

Это все, что я получаю от него. Отлично. Вздохнув, снимаю через голову ремень гитары, прислоняю ее к стене и направляюсь на воздух, на ходу выискивая пачку сигарет, которую вечно таскаю при себе. Я не хочу курить. Мне это не нравится. Я делаю это очень редко. Но табачный дым кажется единственным, что может очистить голову в эти дни. Кроме того, это дает мне передышку от напряжения, которое витает в доме Коула.

Мир снаружи окутан морозом. Здесь бесчисленное множество следов, ведущих к входной двери Коула: они появились здесь еще тогда, когда выпал легкий снежок, и заледенели в такой форме — ледяные отпечатки ботинок. Чертовски скользко. Столбы тумана и дыма поднимаются вверх от окружающих зданий, некоторые из которых до сих пор промышленные. Другие превращены в дорогие жилые многоэтажки.

Бездомный парень сидит на бордюре напротив судоходной компании. Его зовут Реджи. Мы иногда забираем его за бродяжничество. Заставляем что-то сделать со своей жизнью. Он печально знаменит по всему Нью-Йорку своими двусторонними плакатами с лозунгом о конце света, обычно нацарапанном спереди. Однако сегодня рекламного щита нет. Вместо этого есть промокший кусок картона, прислоненный к стене рядом с ним. На нем жирными черными буквами выведено: «Тебя не спасут».

— Как будто я этого не знаю, приятель, — бормочу себе под нос. Сигаретный дым горит в легких: воздух слишком холодный, но я все равно долго держу его глубоко в груди.

Когда возвращаюсь на склад, Пит начинает барабанить — ритм беспорядочный. Просто оправдание для того, чтобы посильнее хоть что-нибудь ударить. Я задаюсь вопросом, что сейчас делает Эвери. По привычке.

Звонит мой мобильный. Я сразу же узнаю код города. Вайоминг. Уж точно не моя мама. Отвечаю, бросая окурок на замороженный лед и затаптывая его каблуком сапога — вдруг все же мама, и она может услышать, как я курю.

— Рид, слушаю.

— Люк, это Хлоя Mэтерс. Как дела?

Я растягиваю губы в улыбке. Хлоя Mэтерс — мой первый напарник. Она относилась ко мне как старшая сестра, взяла под свое крыло, когда я впервые присоединился к полиции.

— Отлично, — отвечаю я. В конце концов, сказать ей правду — это просто потакание своим слабостям. — У тебя как? Все в порядке?

Это Хлоя рассказала об ужасной затее Колби Брайта с книгой. Она написала мне, чтобы оповестить об этом. Давненько я не слышал ее голос.

— Да, просто решила набрать, узнать, как поживаешь. Как там Нью-Йорк?

— Холодно. — Я смеюсь. — Как там Брейк?

— Тот же. Видела вчера твою сестру в больнице. Привезли пьяного с раной на голове. Эмма была медсестрой, которую к нему прикрепили. Она так выросла, Люк. Трудно поверить. Я до сих пор помню вас двоих детьми, ставящими весь район на уши.

Я не видел Эмму с тех пор, как она окончила колледж. Услышать от кого-то, знающего ее, что все в порядке — будто груз, упавший с плеч.

— Я знаю, понятно? Были какие-то захватывающие случаи в последнее время? — Мы спрашиваем об этом друг у друга всякий раз, когда получаем шанс наверстать упущенное. Профессиональное любопытство копов. Конечно, мои дела, как правило, более интересные, чем у Хлои. Брейк определенно не центр организованной преступности.

— На самом деле, частично из-за этого я и звоню. Рассматривается повторное открытие дела, Люк.

Мне не нужно спрашивать, о чем она говорит. Убийство Адама Брайт, Сэма О’Брэйди и Джефферсона Кайла с последующим самоубийством Макса Бреслина — самое громкое дело в Брейке.

— По какой причине? Зачем они это делают? — Что-то маячит на горизонте, я чувствую. И это явно что-то нехорошее. Эвери только что узнала новость о чертовой книге Брайта. Теперь это!

— Я не знаю, — говорит Хлоя. — Наверху не очень-то делятся информацией. Просто попросили офицеров, которые работали по делу, найти время просмотреть свои заметки, убедиться, что ничего не пропустили. Может быть, они реально пытаются найти что-то, что будет связывать Бреслина с убийствами Потрошителя, в конце концов.

Это не очень хорошие новости. В книге Брайта есть возмутительные заявления, да, но если полиция на самом деле копается в этом... Один Бог знает, что это значит.

— Так ты занимаешься этим? Просматриваешь файлы?

— Да. И я подумала, может быть, ты тоже...

— Хлоя, я не знаю. Я больше не работаю в полиции Брейка. Капитан попросил тебя поговорить со мной?

— Нет, не просил… Я спросила его, подключать ли тебя, и он сказал нет.