Зима

Набившейся в горницу родне и соседям Демьян смущенно в десятый раз пересказывал, что татарский отрок, спасенный им на поле боя, оказался сыном нойона Темира, родственника самого Ногая. Что мальчишка, придя в себя, попросил разыскать русского воя, отбившего его у угров. Ордынский князь был с Демьяном ласков, пригласил погостить, пока сын поправится. И Олексич все это время жил в юрте у Айдара, так звали молодого княжича. Новому побратиму татарин подарил своего лучшего жеребца, а Демьян отдал дедовский меч. За меч отец очень бранился, мол: «Ты ему жизнь спас, а он тебе коня, да и в расчете. Зачем меч было дарить, деда память?» Мать, гладя сына как маленького по густым русым волосам, заступалась: «Пусть долг за княжичем степным останется. Меча не жалей, голову жалеть надобно».

Теперь сидя в юрте на мягких овчинах и протягивая пальцы к ласковому огню, Демьян вспомнил матушкины слова и мысленно улыбнулся ее прозорливости.

Ногайцы скоро разбили стан на том месте, где еще недавно дымились русские костры. Как по волшебству возникли войлочные шатры, хотя при войске Демьян не заметил ни саней, ни волокуш.

В юрте было тепло, но не душно. От большого еще дымящегося куска мяса ножи отрезали сочные куски, на языке приятно оседал бараний жир, чаша с дорогим греческим вином ходила по кругу. Хмель быстро расслабил тела и развязал языки. Вначале, вспоминая былое, без умолку болтали только Демьян с Айдаром, а воргольский сотник, оборотившись к костру, угрюмо молчал, но, отпив из братины в третий раз, и Радим кинулся припоминать угорский поход, в котором тоже участвовал. Постоявшим на пороге смерти, хотелось расслабиться, и не думать о плохом, о том, что вот сейчас, возможно, собратья этих степных воинов, мирно сидящих у костров, разоряют твою землю. Вино отгоняло тревогу.

Демьяна развезло, и он осмелился спросить у воргольского боярина, то, что никогда не решился бы на трезвую голову:

- А ты остался ради княгини?

Радим сначала нахмурился, потом хитро прищурился и ответил вопросом на вопрос:

- А ты, видать, из-за молодой княжны?

Оба расхохотались, вопросы остались без ответов.

- Что ж ты, Демьянка, женился? Детки есть? - участливо спросил Айдар.

- Нет, холост я, - насупился теперь Олексич, почувствовав на себе, как неприятно, когда дергают за потаенное.

- Что ж так? - удивленно поднял рассеченную бровь татарин. - Неужто невеста, что за другого отдали, так по сердцу была?

- Я ее даже не помню, - буркнул Демьян.

- Так, что ж не женишься? Не гоже в таких летах холостым ходить. - Айдар, лукаво улыбаясь, покачал головой. - Вот мне моя Айсылу трех девок народила да в родах по осени померла, грустил, конечно, только без жены никак нельзя. Так бабка мне уже невесту ищет, приеду, женюсь. Пусть новая батыров нарожает. Отчего тебе родня новую невесту не сыскала?

- Видать в Ольгове девки красные перевелись, - присоединился к допросу Радим, отыгрываясь за рыльскую княгиню.

- Так к нам в степь приезжай, я бабке скажу, - продолжал наступать побратим, - она и тебе найдет.

- Не перевелись у нас девки, просто так получилось, - вздохнул Демьян и отхлебнул побольше из братины. - Нашли мне другую, свадьбу назначили, а она расхворалась. Ждали, что поправится, не хотели родителей ее печалить, им и так тяжко было. И вроде она на поправку пошла, на крыльцо уж выходить стала, думали, Бог милует, а прошлым летом все ж померла.

- Эх, Демьянка, да разве-ж на больных женятся, они и родить не смогут. Чего ждать-то было? - удивился Айдар.

Демьян пожалел, что чаша уже в руках у Радима, и нельзя хлебнуть еще.

- По сердцу она мне была, мать не слушал. Матушка тоже твердила - другую взять. А по этой весне уж третью мне сыскали, сватов хотели засылать, да тут все завертелось, не до свадьбы было.

- Женись, Демьянка, женись, это доброе дело, - они с воргольским сотником подмигнули друг другу и задорно захохотали.

- Ну, хватит надомной потешаться, - проворчал Олексич, - что и поговорить больше не о чем?

- Поговорить есть о чем, - посерьезнел Айдар. - Недоброе дело ваши князья затеяли.

Лица курских бояр сразу помрачнели.

- Недоброе, - повторил татарин. - Зачем к Тула-Бука [2] с поклоном ездили?

- А куда же еще, за правдой идти? - жестко ответил воргольский сотник.

- К нему за правдой? - Айдар усмехнулся. - Он добра не помнит, злобен да завистлив. Привечает вас, пока нужно Ногаю досадить, а замирятся, так ваши голову ему и выдаст. Меж двух жерновов вы оказались.

- А твой царь не таков? - прикрыл правый глаз Радим.

- Мой преданность чтит, да и силы у него побольше будет. Ханы в Сарае приходят и уходят, а Ногай всегда здесь, под боком у вас. Сейчас у них с Тула-Бука ссора из-за ляшского похода. Может, слышали?

- Как не слышать, темник твой царя в ловушку заманил, чуть все войско не замерзло, - Радим смело глянул на татарина.

- Глупость его и упрямство в ловушку заманили, а Ногай здесь ни при чем! - вскипел Айдар. - Хан наш говорил ему, что южными степями домой нужно возвращаться, где снега поменьше и мороз не так суров, а Тула-Бука ваш уперся напрямик идти, путь сократить хотел.