Зима Ахашвероша

«Давно я свой начал путь,
переворачиваясь меж звезд и богов, как песочные,
                                                       вычурные часы с кровью,
из себя в себя перетекая, и этим давая власть Богу
остаться неузнанным, мной – в точке переворота, у моего окна.»

(Верблюд Ахашвероша)

Ориентация на прозрение, просветление, удивление, нервическая лепка, рассматривание и расшвыривание содеянного, пока результат не будет достигнут. Попытка вернуться к тому, что видел когда-то в детстве, к свежести первого ощущения. Традиционный алгоритм творчества, являющий себя каждый раз в новом обличии. Книга начинается с небольшого стихотворения, посвященного смерти Одиссея. Одиссей не только воин и путешественник, это первый в европейской культуре персонаж, бросивший вызов богам и сумевший преодолеть свою судьбу. Со смертью странника Одиссея перевернута страница мировой истории – война, развязанная из-за красоты женщины, завершена, Троя разрушена, в сотрудничестве и состязании с богами Одиссей завершил путешествие, казалось бы обреченное на неудачу. Согласно Данте гибнет он все-таки в море, неподалеку от горы-чистилища – дома такие люди не сидят. Вечный Жид тоже бросил вызов всевышней силе – пусть случайно, бессознательно, по причине дурного настроения или характера. Его похождения если и воспеты, то далеко не в героическом духе. Однако путь его не завершен, он продолжается в настоящем времени, и, быть может, даст герою возможность прославиться. Охлаждение мира (Зима Ахашвероша) идет своей чередой, дух кристаллизуется в вещество, голоса и краски блекнут, поэзия принимает горизонтальное положение.

«Бог всасывался в эту белизну,
словно Мальштрем в мизинец, и крутились
в Европе мельницы, и шли к окну
Единорог и волк, и там вращались,
воронкой втягиваясь с домом в глубину.
Свой вдох, что превышал звезду и поле
бог перенес вовне себя, и там,
как ветер в авиа-трубе штурмует фюзеляж лебяжий.
Он новым всасывался в лебедя объемом,
где все миры расположились и все вещи». («Бог и Леда»)

…Не знаю, как создаются поэтические репутации, но, судя по всему, чтобы обрести сравнительное бессмертие надо не узнать Бога в лицо и отказать ему в помощи. Граф, например, Сен-Жермен, отождествляющий себя с Вечным Жидом, десятилетиями сохранял возраст мужчины сорока пяти лет, блистал в свете, играл на всех музыкальных инструментах (особенно на скрипке), был любимцем женщин, «одевался просто, но со вкусом. Единственное, что он позволял себе, это ослепительные бриллианты на руках, табакерке, часах и на пряжках туфель». Говорят, что он был египетским магом и «тайным властителем Тибета», масоном и розенкрейцером, колдуном Мерлином, любовником Клеопатры, руководил французский революцией, написал пьесы Шекспира, участвовал в дворцовом перевороте, водрузившем на престол Екатерину Великую, в 20 веке изобрел ядерную бомбу, а сейчас выступает в цирке Лас-Вегаса…

«Вот крот идет, на нем золотая пожарная каска,
                                                          в руке турецкая сабля,
орел сидит у него на плече в барабан играет.
Я изрыт бытием его невыносимым, как нарзан пузырьками».

(«Зима Ахашвероша 2. Крот»)

Вадим Месяц,

Pocono Lake, PA – Москва

Так: изменяется все, но не гибнет ничто и, блуждая,

Входит туда и сюда; тела занимает любые
Дух…

Овидий, «Метаморфозы

Раз уж пустился я плыть по открытому морю и ветром

Парус напружен, – скажу: постоянного нет во вселенной,
Все в ней течет – и зыбок любой образуемый облик.

Овидий, там же