Сердце колошматило о грудную клетку, руки подрагивали от нетерпения, но разум оставался чистым. Киллиан приоткрыл дверь, огляделся, радуясь, что со второго этажа салуна открывается отличный обзор на улицу. Люди внизу метались из стороны в сторону, пытаясь укрыться. Истерично кричали женщины, ржали лошади, плакали дети. И надо всем этим хаосом плыл колокольный звон. Совсем рядом, посреди дороги, упал с томагавком в голове телеграфист.
Первые индейцы ворвались в город, паля без разбора, и Киллиан, выглянув из укрытия, прицелился в раскрашенное синей и белой краской тело. Индеец дёрнулся, оседая на землю, кто-то внизу выстрелил почти одновременно с Киллианом, и ещё один дикарь скатился под ноги всадников. Однако о полноценном сопротивлении не могло идти и речи: днём в городе оставалось мало мужчин, способных держать оружие. Одиночные выстрелы раздавались из нескольких домов, и не все они находили свою цель. Индейцы вихрем пронеслись по улице и развернулись, продолжая палить из ружей и пронзительно кричать, приводя в ужас тех, кто слышал этот крик впервые.
Патроны в винтовке закончились, и Киллиан щёлкнул затвором револьвера, прицеливаясь в спину проехавшего совсем близко дикаря. Дым от выстрела ещё рассеивался, когда взгляд выхватил Алексис, бегущую к школе. Тёмно-зелёная юбка мелькнула в пыльном облаке, следом тут же двинулась раскрашенная фигура. В животе что-то сжалось, резко, до тошноты. Прижимаясь к стене, Киллиан пополз по веранде, видя, как Алексис дёргает запертую дверь, как понимает, что не попадёт внутрь…
«Ну же! Прячься за домом! Скорее!» — взмолился про себя Киллиан, поднимаясь. Но тут же пригнулся — пуля впилась в деревянную обшивку салуна прямо над головой. Прицелился, выстрелил в ответ и тут же бросился вниз, грохоча по лестнице. Алексис у школы уже не было, но и дойти до здания, расположенного всего в трех ста ярдах, оказалось сложно. Если сверху можно было хоть что-то разглядеть, то здесь, внизу, царил настоящий ад. Дым от выстрелов и пыль, поднятая всадниками, мешали рассмотреть, что творится в трёх ярдах впереди; под ногами — тела: горожане и индейцы вперемешку; слева кто-то кричал, и над всем этим продолжал звучать набат.
Киллиану казалось, что время замерло, растянулось липкой патокой, замедляя ход. В голове билась только одна мысль: добраться до школы, убедиться, что с ней всё в порядке, просто увидеть, что жива. Он почти добежал до угла, когда услышал пронзительный визг, а спустя пару мгновений с заднего двора вылетела лошадь, унося всадника и безвольно повисшую фигуру в знакомой тёмно-зелёной юбке. Киллиан вскинул руку, лихорадочно спуская крючок, но револьвер отозвался сухими щелчками — патроны закончились. Мимо пронеслись оставшиеся в живых индейцы, увозя с собой нескольких женщин. Минута, другая — и они растворились в облаке пыли на дороге.
Колокол смолк. Киллиан обессилено привалился к дому, — преследовать их в одиночку было бессмысленно. Кто оценит геройство, если сам герой погибнет, не успев добраться до отряда? Рука, свободная от оружия, сжалась в кулак, влетевший в стену дома. Киллиан вложил в этот удар всю свою злость на бессилие. Ударил снова, скрипнув зубами, поморщился от боли в костяшках и, нехотя встряхнув ладонь, пошёл к салуну, куда уже собирались все уцелевшие жители.
========= Глава 16 ==========
Алексис пришла в себя резко, будто кто-то выдернул из чёрной пустоты, в которой пребывал рассудок. Голова гудела. С трудом разлепив веки, поморщилась — глаза резало, словно в них насыпали битого стекла; тело ломило, в щёку впивались мелкие камни — она лежала на земле; затёкшие мышцы слушались с трудом, и подниматься, или хотя бы шевелиться совершенно не хотелось. Рядом кто-то тихо плакал, и Алексис повернулась на звук, с трудом сдержав стон — шея почти не двигалась.
— Миссис Коули, вы пришли в себя! — громко прошептал срывающийся голос, и перед глазами возникло заплаканное лицо Элизабет Винс — дочери плотника. Им приходилось встречаться в церкви и в городе, но близко с девушкой Алексис знакома не была. Тем не менее, мысль о том, что она здесь не одна, приободрила. Осторожно приподнявшись на локте, Алексис увидела ещё нескольких женщин из города: кто-то сидел, обнявшись, и молился, кто-то по-прежнему был без сознания.