Зима была холодной

Руки взметнулись вверх, пытаясь вырываться из захвата, круп лошади, пятнистой, будто корова, заслонил обзор, и взгляд наткнулся на ногу в мягком сапоге-носке. Алексис завизжала, громко, на пределе своих лёгких. Животный страх мешал думать, мешал дышать, оставляя только одно желание — вырваться. Индеец перегнулся, легко закидывая её на лошадь, и визг оборвался — лицо нападавшего показалось жуткой маской: уродливый белый, пугающая синева вокруг глаз. Силы покинули разом, превращая тело в безвольный мешок. Ушёл страх, желание жить, попытки спастись — только тупое безразличие и обречённость. Коротко выдохнув, Алексис потеряла сознание.

* * *

Сегодняшний день мало чем отличался от сотни предыдущих, разве что погода менялась. Киллиан бездумно смотрел в потолок, разглядывая трещины на досках, пока девица, сидевшая на краю кровати, неспешно заятгивала шнуровку на розовой рубашке. Где они только берут такие яркие ткани? Как бельмо на глазу — смотреть больно. Может, подбирают такие цвета специально, чтобы возникло желание поскорее стянуть? Но бледно-голубой будил те же мысли, вот только хозяйка платья навряд ли была бы так же покладиста, как Энни…

— Ты точно больше ничего не хочешь? — Энни повела плечиком, позволяя только что надетой рубашке снова соскользнуть к локтю.

— Деньги на тумбочке, — не отнимая глаз от потолка, бросил Киллиан. Фыркнув, проститутка поднялась, сгребла мелочь и вышла.

А мысли снова вернулись в привычное раздражающее русло. Нет, Киллиан МакРайан не думал часами об Алексис. И её образ не вставал одинокими ночами в пустой постели. И даже здесь, в номерах, он видел перед собой лицо Энни, её завитые русые кудряшки и пышную грудь. Нет, миссис Коули всплывала в памяти внезапно, резко, приходя без предупреждений и вызывая странное тоскливое чувство недосказанности. За годы, что прошли со смерти Мэренн и сыновей, Киллиан ни разу не думал о том, чтобы создать семью. Зачем? Чтобы снова потерять? Память бережно хранила осколки счастья, хотя цвета давно поблекли, звуки голоса стёрлись, и только ощущение тепла и покоя оставалось неизменным.

К чему было начинать всё сначала? Для удовлетворения мужских потребностей вполне хватало шлюх. А заботиться о ком-то, снова возлагать на себя ответственность за чужую жизнь Киллиан не хотел. И эмоции, которые просыпались при мыслях об Алексис, не шли ни в какое сравнение с теми, что он испытывал к жене. Не было той всепоглощающей нежности, не было желания защитить ото всех бед — миссис Коули и сама прекрасно справлялась с ними: стоило вспомнить о револьвере под подушкой, как на лице сама собой расплывалась улыбка.

В последнюю встречу Киллиан перегнул палку с грубостью и прекрасно это понимал. И просто подойти на улице и поговорить, узнать, чем она живёт, не надо ли помочь, он не мог. Отчего-то, видя силуэт Алексис, он терялся, пытался скрыться из поля её зрения, чтобы не оскорблять больше одним своим видом. Ведь ясно было — тогда она пришла из лучших побуждений. Действительно беспокоилась за него. И это было… необычно. Заботу Киллиан привык принимать только от брата, и уж тем более её не должна была проявлять хорошенькая девушка. И понимающие ухмылки Колума, когда Киллиан вспыхивал, стоило только завести разговор об Алексис, раздражали ещё больше. Наверное, стоило всё же извиниться. Но тогда пришлось бы смотреть в эти пугающе огромные глаза, при одной мысли о которых вся решимость моментально испрялась. Нет, лучше оставить всё, как есть. Первый порыв держать миссис Коули на расстоянии был верным. Ей ни к чему такие друзья, как он. А он дружить с женщинами попросту не умеет. Особенно, с этой.

Солнце чиркнуло по носу, напоминая, что клонится к закату. Киллиан потянулся и сел, отыскивая глазами одежду, когда шум на улице заставил озадаченно нахмуриться и застыть, прислушиваясь. Топот множества копыт спутать с чем-то было невозможно — к городу приближался отряд. «Солдаты», — мелькнуло в голове, и Киллиан принялся неспешно натягивать штаны, раздумывая, где и как лучше скоротать вечер и потратить деньги, заработанные за сопровождение каравана в Додж-сити. Он уже затягивал портупею, когда до слуха донеслись знакомые крики, от которых волосы на голове встали дыбом. Киллиан бросился к окну, глядя на приближающийся отряд индейцев. Пальцы бездумно сжали деревянный подоконник, по телу прокатился ледяной озноб.

Откуда здесь — в городе — индейцы, некогда было размышлять. Киллиан действовал механически, особо не раздумывая. Проверил револьвер, винтовку, рассыпал по карманам патроны — на всё ушло от силы полторы минуты. Кто-то заполошно забил в набат, и мерный гул колокола разнёсся над городом, ударяя по нервам.