Зима драконов

– Нет. Я, конечно, понимал, что кому-то придется остаться. Вот только не знал, кому именно. Марек – это хороший выбор. В Кастрии у него жена и двое детей. Арнор еще не полностью оправился после ранения. У Сигли с Таллисом также семьи.

На фоне всеобщего шума вдруг послышался чистый и сильный голос, запевший песню. Впрочем, тембр его немного портила легкая хрипотца.

О рыжий кабан, рыжий кабан из Аиду.
Рыжий кабан устремляется в горы;
Рыжий кабан направляется к морю;
Вверх до небес гребни пенные волн,
И прогремел ужасающий гром;
О рыжий кабан, рыжий кабан из Аиду.

Пел человек с изуродованными руками. Его ладони неподвижно лежали на коленях, и он сплетал легенду о волшебном звере и неумолимых охотниках, которые выслеживали его в полях, на берегу моря и даже в небесной тверди. К нему присоединились другие голоса. Не такие мелодичные, но полные могучей энергии, и вскоре уже мощный мужской хор гремел: «О, рыжий кабан, рыжий кабан из Аиду».

Последние строки, грустные и трогательные, они позволили пропеть одному Азилу.

Но пал рыжий кабан, и звонкие трубы запели,
И звезды па землю с вечерних небес полетели.
О, рыжий кабан, рыжий кабан из Аиду.

– Еще! – закричал кто-то.

Прикоснувшись к горлу, Азил покачал головой. Карадур наполнил собственный бокал элем и передал его певцу. Морщины разгладились на суровом лице лорда-дракона; он вдруг показался Соколице беззаботным, безмятежным и юным. Из кухни донеслись рыдания девушки: наверное, плакала чья-нибудь сестра или возлюбленная.

Герагин зевнул и потер глаза.

– Боги, мне не пережить этой ночи, – грустно поведал он. – Сегодня моя очередь нести дозор.

Соколица тоже не удержалась от зевка.

– А я пойду спать.

– Что ж, я провожу тебя до казармы.

В казарме двое мужчин сидели рядом возле огня. Это были Рогис, со следами синяка на щеке, и Финле Харалдссн. Как только вошли Соколица и Герагин, оба поднялись на ноги.

– Сэр, – сказал Рогис. Герагин кивнул.

– Тебе следует быть в постели, – коротко произнес он. – Или в дозоре.

– Да, сэр, – ответил Рогис. – Сэр, я не хочу оставаться. – Он говорил негромко, но страстно. – Вы знаете, что не хочу.

– Знаю, – кивнул Герагин. – Как и Марек или Сигли.

– Ну, это другое дело.

– Почему же?

– У Марека дети. И у Сиг ли. Арнор недавно был ранен, а Веген – старик. – Вегену было около тридцати пяти лет. – Сэр, вы не замолвите за меня словечко? К вашим словам он прислушивается.

Но Герагин покачал головой.

– Извини, Рыжий. Я предпочитаю, чтобы моя голова оставалась у меня на плечах. Сейчас не время ставить под сомнение приказы Дракона. Так что идите спать. Оба. – Молодые люди не пошевелились. Он добавил металла в свой голос. – Немедленно. – Он положил руки на бедра. – Юные идиоты.

– Ты бы чувствовал себя так же, верно? – усмехнулась Соколица.

* * *

В твердыне и тюрьме, известной под названием Черная Цитадель, Шем дрожал под несколькими грязными одеялами. Ему было холодно. У него отобрали одежду и швырнули одеяла с дырками, чтобы прикрыть тело. Его детское лицо заметно осунулось.

Он был один. Такумик отсутствовал, как часто бывало в последнее время: охотился, или стоял на страже, или копал один из множества бесконечных туннелей, из которых состояло логово Кориуджи. Люди, делившие с ним ледяную пещеру, тоже ушли. В замке прошел слух, что южный принц собирает огромную армию и намерен прийти сюда… Слуги попытались покинуть замок, спрятав золото под своими рубашками. Варги схватили одного из них, а белая медведица – другого. Кориуджи выпустил ее из клетки, и теперь она бродила по снегу вокруг замка и выла, глядя в небеса, – отощавшая, опасная и безумная.

Дважды по приказу Кориуджи Такумик приносил Шема в пустой зал с высоким потолком, чтобы белый червь мог его осмотреть. В первый раз Шем громко рыдал от страха, во второй Такумику удалось его успокоить, и Шем молчал. Чудовище наклонилось поближе и усмехнулось.

– Ты меня слышишь, мальчик? – прошипело оно. – Твои отец и мать мертвы. Теперь ты мой. – В ту ночь Шем видел нависшее над ним белое лицо, видел его на стенах, в дыму, поднимавшемся над камином. Он лежал на своих одеялах и всхлипывал, боясь закрыть глаза. Неловко двигая пальцами – они совсем окоченели – Шем нащупал свое сокровище. Спрятав его в ладонях, он подышал на него, чтобы согреть, а потом поднес фигурку к щеке. От нее пахло тестом, из которого она была сделана.

– Женочек, – пробормотал он и задремал, сжимая в кулачке фигурку собаки.

Мальчика разбудил шум в коридоре. Он быстро спрятал Женочка. Вошел Такумик.

– Вот, – сказал он на своем языке.

Положив кусок жареного мяса на колени Шема, он склонился над жаровней. В темном влажном помещении стало светлее, оно начало постепенно согреваться. Такумик сел и достал еще один кусок мяса.