Зима гнева (СИ)

Гошка жутко испугался. До мокрых штанишек. До слез, до крика… только кричать было нельзя. Он сполз на пол погреба, прижался там в углу, куда Ксюша бросила старый овчинный тулуп, и затих, накрылся шкурой с головой.

Так его не увидят – и не достанут.

Так чудовища пройдут мимо. Правда же?

Правда?!

Шум не прекращался, кто-то ругался грубым голосом…

Гошка не знал, что именно случилось. А дело было так.

Аксинья не зря говорила про злой взгляд. Одинокая женщина, в городе… не рассчитал Савва. Он-то думал о старых временах. Понимал, что сейчас не то, что страшное надвигается, но это умом! А подсердечно не мог сообразить, ну как так?!

Чтобы средь бела дня грабили? Убивали, в дома врывались…

Да разве ж власть такое допустит?!

Савва был неглуп, но не знал про периоды безвластия. Нет, не знал… и не знал, как в это время люди превращаются в зверей.

Племянник торговки, с двумя дружками, вот кто пришел в дом Георгия. И остановить их было некому. Совсем некому…

Ворвались, начали ругаться на Аксинью, требовать деньги, потом хватать за все места…. Ксюша и не сильно сопротивлялась. Но…

Городские вкусы оказались для нее неожиданностью. А еще она не поняла, что ее проще убить. А зачем оставлять в живых свидетеля?

Ее попросту ударили ножом. Раз, второй, третий… попользовались по-быстрому и добили.

Крики, слезы…. Да разве это имело какое-то значение для двуногих скотов? Никакого…

Про Гошку, слава Творцу, они попросту не знали. Ксюша его на улицу не выпускала, гулять не водила, а остальное…

Детские вещи в маленькой комнате?

Так и взрослые вещи есть, наверху… и что? Содержать в порядке две комнаты и кухню куда как проще, чем весь дом. Ксюша справлялась. Комната выглядела чистенькой, а жилой там, или нежилой…

До таких ли тонкостей было пьяной мрази?

Они просто грабили, собирая, что поменьше и поценнее. Подумали, не поджечь ли дом, но потом решили, что не стоит. И шум поднимется, и пожар – опасно в городе, и труп сразу найдут, а так лежит он тут – и лежит… в подпол его скинуть?

А продукты?

За один раз ведь все не унесешь…

Пусть лежит! А они пока унесут что могут, ну и подумают, куда хабар пристроить.

* * *

Гошка не знал, сколько он просидел, кутаясь в старую овчину. Но его сморил сон. И вечер, и испугался он, и….

Это – нормальный здоровый ребенок, который может спать в любой ситуации.

Когда он проснулся, было уже утро. Гошка прислушался – и заледенел.

Над головой раздавались мужские голоса. А вот Ксюши слышно не было. Нет…

Вообще не было слышно женщин.

Значит… ее нет.

Мальчик подумал, что с Ксюшей сделали что-то очень плохое. А если он выйдет, то и с ним, наверное, что-то сделают… ему стало страшно. Он опять сжался в углу… он так и сидел бы все время, но напомнил о себе организм. Гошка понял, что если не встанет, то намочит штанишки.

И на полу сидеть было неудобно, на лавке лучше.

Самым страшным было безделье. Но в подвал откуда-то проникал свет. Гошка не знал, но все было просто. Не лампу ведь жечь и не свечу, не дай Творец – весь дом вспыхнет. Поэтому вор поступил просто. Дымоход с системой зеркал – и днем в подвале будет светло. Не слишком, но уж как получилось.

С собой у мальчика был блокнот и карандаши – прихватил машинально.

Ксюша предусмотрительно положила на стол головоломки из палочек – было чем заняться. Да и сам Гоша вел себя тихо. Старался.

А дерево, которым были обиты стены подвала, пропустило бы звуки наружу, только если бы он стал кричать, шуметь нарочно…

Он не стал.

Гошка понял, что ему еще долго ждать.

А если так…

Надо посмотреть, что есть покушать. И – ждать. Рано или поздно дяди уйдут, и он сможет выйти из подвала.

Что дальше?

Об этом мальчик не задумывался. Пока он понимал четко – нельзя шуметь. Наверху враги, они бабушку убили, они Ксюшу убили, они и его убьют.

Нельзя привлекать к себе внимание. Тишина и только тишина…

Ведро у него есть, еда есть, есть палочки и блокнот…

Гошке оставалось только ждать.

Свободные герцогства

– Ида, спасибо вам огромное!

– Не стоит благодарности.

Станислав поправлялся семимильными шагами. Повезло – и организм молодой, и лекарства, и уход хороший.

– Мне неловко отягощать вас своим присутствием.

– Конечно, в вашей конуре намного лучше, – не стала церемониться Ида. – Там вы умрете быстро и никого не будете отягощать.

– Разве благородная тора может так говорить? – поддразнил Станислав.

– Благородная тора может все, – отрезала Ида. И ткнула иголкой в вышивание.

По вечерам она все равно вышивала. Восстанавливала душевное равновесие. Только если раньше на ее вышивке были цветы, бабочки, птички…

Сейчас она вышивала здоровущую собачью морду. С натуры.

Натура при этом лежала неподалеку и упоенно грызла кость. На Станислава Полкан поглядывал… скорее равнодушно. Признал за своего, лаять не станет, но и хозяйку в обиду не даст.

– Ида, я ваш должник.

Ида полыхнула глазами.

– А я не привыкла бросать людей в беде. Будьте любезны не затрагивать эту тему более в моем присутствии!

– Многие… да что там! Ида, я работаю в больнице семь лет! А пришли ко мне – только вы. Не просто пришли, но и не побоялись общественного мнения…

Ида подняла брови.