Зима мира

Открывали концерт Сен-Сансом. Когда началась война, популярность немецких и австрийских композиторов упала, и концертная публика искала альтернативы. Сейчас возрождался интерес и к Сибелиусу.

Мак-Хью был, скорее всего, коммунистом. Грегу это было известно от Джулиуса Роберта Оппенгеймера. Ведущий физик-теоретик Калифорнийского университета, Оппенгеймер был директором лаборатории в Лос-Аламосе и научным руководителем всего Манхэттенского проекта. У него были крепкие связи с коммунистами, хоть он и утверждал, что никогда не был в их партии.

– И чего армия терпит всех этих «розовых»? – сказал Грегу спец-агент Бикс. – Чем бы вы ни занимались там, в пустыне, но неужели во всей Америке для этого не найдется достаточного количества молодых талантливых ученых из числа консерваторов?

– Нет, не найдется, – ответил ему Грег. – Если бы они были – мы бы их всех взяли на работу.

Иногда коммунисты проявляли большую преданность идее, чем стране, и могли решить, что правильно будет поделиться секретными результатами ядерных исследований. Это не было равносильно разглашению секретов врагу. Русские были союзниками Америки в борьбе против нацизма, на самом деле им пришлось сражаться больше, чем всем остальным союзникам, вместе взятым. Но все равно это было опасно. Информация, предназначенная для Москвы, могла попасть и в Берлин. А любой, кто больше одной минуты размышлял о мире после войны, мог догадаться, что Россия и США, возможно, не всегда будут друзьями.

В ФБР считали Оппенгеймера неблагонадежным и продолжали убеждать босса Грега, генерала Гровса, уволить его. Но Оппенгеймер был выдающимся ученым своего поколения, и генерал настаивал на том, чтобы его оставить.

Стремясь доказать свою лояльность, Оппенгеймер сказал о Мак-Хью, что, возможно, он коммунист, – потому-то Грег за ним и следил.

В ФБР отнеслись к этому с недоверием.

– Оппенгеймер вам пыль в глаза пускает, – сказал Бикс.

– Мне в это не верится, – сказал Грег. – Я знаю его уже год.

– Да он чертов коммунист, как и его жена, и его брат, и жена брата.

– Он работает по девятнадцать часов в сутки, совершенствуя оружие для американских солдат, какой предатель пойдет на это?

Грег надеялся, что Мак-Хью действительно окажется шпионом, так как это сняло бы подозрения с Оппенгеймера, подняло бы авторитет Гровса и упрочило положение самого Грега.

Все первое отделение он неотрывно наблюдал за Мак-Хью, глаз с него не спускал. Физик и не смотрел на сидящих рядом. Казалось, он поглощен музыкой, и отрывал взгляд от сцены лишь для того, чтобы с обожанием взглянуть на миссис Мак-Хью, истинную «нежную английскую розу». Неужели Оппенгеймер просто ошибся насчет Мак-Хью? Либо он был не так прост и хотел этим обвинением отвести подозрение от себя?

Грег знал, что Бикс тоже наблюдает. Он смотрел сверху, с первого яруса балкона. Может быть, он что-нибудь видел.

В перерыве Грег вышел за Мак-Хью и встал в ту же очередь за кофе. Ни безвкусно одетой супружеской пары, ни двух пожилых дам нигде поблизости видно не было.

Грег почувствовал себя неудачником. Он не знал, что и думать. Неужели его подозрения не имеют оснований? А может, именно в этот раз цель приезда Мак-Хью была вполне невинной?

Когда они с Маргарет возвращались на свои места, рядом с ним возник Билл Бикс. Агент был человеком средних лет, чуть полноватым и начинающим лысеть. Он был в светло-сером костюме с пятнами пота под мышками.

– Вы были правы, – тихо сказал он.

– Откуда вы знаете?

– А вы посмотрите, кто сидит с ним рядом.

– В полосатом костюме?

– Ну да. Это же Николай Енков, атташе посольства Советского Союза по вопросам культуры.

– Бог ты мой! – сказал Грег.

– Что случилось? – обернулась Маргарет.

– Ничего, – ответил Грег.

Бикс отошел.

– Ты думаешь о чем-то другом, – сказала Маргарет, когда они заняли свои места. – Когда звучал Сен-Санс, вряд ли ты слышал хоть один такт.

– Да просто размышляю о работе.

– Скажи мне, что дело не в другой женщине, и я от тебя отстану.

– Дело не в другой женщине.

К концу второго отделения он почувствовал досаду. Он не заметил, чтобы Мак-Хью и Енков контактировали. Они не переговаривались, и Грег не видел, чтобы один что-то передал другому – не было ни папки, ни конверта, ни кассеты с пленкой.

Симфония подошла к концу, и дирижер раскланялся. Слушатели начали один за другим двигаться к выходу. Грег понял, что обломался со своей охотой на шпиона.

В фойе Маргарет отошла в дамскую комнату. Пока Грег ее ждал, к нему подошел Бикс.

– Ничего, – сказал Грег.

– И у меня.

– Может быть, это совпадение, что у Мак-Хью места оказались рядом с Енковым.

– Не бывает таких совпадений.

– Может, возникла какая-нибудь неувязка. Что-нибудь вроде неверного кодового слова, например.

Бикс покачал головой.

– Что-то было передано, мы просто не видели.

Миссис Мак-Хью тоже отошла, и Мак-Хью, как и Грег, ждал поблизости. Грег внимательно оглядел его из-под прикрытия колонны. У него не было ни портфеля, ни плаща, в котором можно было спрятать сверток или папку. И все равно, что-то было не так. Вот только что?

И тут Грег понял.

– Газета! – сказал он.

– Что?