Зима мира

– Я не знаю, – сказала она наконец. – Правда не знаю. Но ты должна попробовать.

– Ужасно было бы, если бы ему пришлось ради меня отказаться от любимого дела. Такие вещи, наверное, могут разрушить брак.

Дейзи отчасти надеялась, что Этель ей возразит, но этого не произошло.

– Я не знаю, – снова ответила она.

Глава девятнадцатая Январь – апрель 1945 года

I

Вуди Дьюар быстро привык ходить на костылях.

Он был ранен в конце 1944-го, в Бельгии, во время Арденнской операции. Союзники, рвущиеся к немецкой границе, внезапно были встречены мощным контрнаступлением. Вуди с другими ребятами из 101-й воздушно-десантной дивизии удерживали стратегически важный, находящийся на пересечении дорог город Бастонь. Когда немцы предъявили ультиматум о сдаче, генерал Маколифф отправил ставший знаменитым ответ, состоящий из одного слова: «Хрен!»

В Рождество Вуди пулеметной очередью раздробило правую ногу. Боль была адская. Но хуже всего было то, что прошел целый месяц, прежде чем он смог выбраться из осажденного города и попасть в настоящий госпиталь.

Кости должны были срастись, и, может быть, даже хромота могла пройти, но никогда больше его нога не окрепнет достаточно, чтобы можно было прыгать с парашютом.

Арденнская операция была последним наступлением армии Гитлера на западе. Больше немцы в контрнаступление не переходили.

Вуди вернулся к гражданской жизни, и это означало, что он мог жить в родительской квартире в Вашингтоне и позволять маме хлопотать вокруг себя. Когда сняли гипс, он вернулся на работу в команду отца.

В четверг 12 апреля 1945 года он был в Капитолии, где располагались сенат и палата представителей – медленно ковылял, разговаривая с отцом о беженцах.

– По нашим подсчетам, в Европе война сорвала с мест около двадцати одного миллиона человек, – сказал Гас. – Комитет Объединенных Наций по вопросам помощи и восстановления готов им помочь.

– Я полагаю, это начнется буквально на днях, – сказал Вуди. – Красная Армия приближается к Берлину.

– И войска Соединенных Штатов от него лишь в пятидесяти милях.

– Сколько же еще продержится Гитлер?

– Человек в здравом уме уже сдался бы.

Понизив голос, Вуди сказал:

– Кто-то говорил мне, что русские нашли что-то вроде лагеря уничтожения. Нацисты убивали там сотни человек каждый день. Это место называется Аушвиц, в Польше.

Гас мрачно кивнул.

– Это правда. Люди еще не знают, но узнают, раньше или позже.

– Кто-то должен за это ответить перед судом.

– Комиссия ООН по военным преступлениям работает уже пару лет, составляя списки военных преступников и собирая свидетельства. Кто-то предстанет перед судом – если, конечно, мы сможем поддерживать работу ООН после войны.

– Конечно, сможем! – возмущенно сказал Вуди. – На этом была основана прошлогодняя предвыборная кампания Рузвельта, и он победил на выборах. Через две недели в Сан-Франциско открывается конференция ООН! – Для Вуди место проведения конференции имело особое значение, потому что в Сан-Франциско жила Белла Эрнандес, но отцу он пока о ней не говорил. – Американский народ должен увидеть международное сотрудничество, чтобы больше никогда не повторилась война, подобная этой. Кто может быть против?

– Мой ответ тебя удивит. Конечно, в большинстве своем республиканцы – люди достойные, просто их взгляд на жизнь отличается от нашего. Но ядро там составляют чертовы придурки.

Вуди оторопел. Отец редко ругался.

– Те, кто планировал скинуть Рузвельта в тридцатые, – продолжал Гас. – Бизнесмены вроде Генри Форда, который считал Гитлера хорошим, сильным антикоммунистическим лидером. Они создают правые партии вроде «Америка превыше всего»[13].

Вуди никогда не слышал, чтобы отец говорил так зло.

– Если этим дуракам дать волю, начнется третья мировая война, еще более страшная, чем две первых, – сказал Гас. – Я потерял на войне сына, и, если у меня когда-нибудь будет внук, я не хочу потерять еще и его.

У Вуди больно сжалось сердце: была бы жива Джоан, она бы родила Гасу внуков.

Сейчас Вуди даже ни с кем не встречался, так что внуки были в отдаленном будущем – разве что он сможет найти Беллу в Сан-Франциско…

– С полными идиотами нам ничего не поделать, – продолжал Гас. – Но, может быть, удастся договориться с сенатором Ванденбергом.

Артур Ванденберг был республиканцем из Мичигана, консервативным и выступающим против рузвельтовского «Нового курса». Как и Гас, он входил в Комитет внешних отношений сената.

– Наиболее опасен именно он, – сказал Гас. – Пусть он самодоволен и тщеславен, но с ним следует считаться. Президент его обхаживает, и он склоняется к нашей точке зрения, но может и сдать назад.

– Что может заставить его это сделать?

– Он ярый антикоммунист.

– Не вижу в этом ничего плохого. Мы тоже.

– Да, но Артур очень уж категоричен. Он немедленно встанет на дыбы, стоит нам сделать что-нибудь, что он воспримет как заигрывание с Москвой.

– Например?