Зима мира

Но потом он думал о том, что значил коммунизм. Произвол, репрессии, пытки в подвалах НКВД, доведение победивших солдат до крайних зверств, целая огромная страна вынуждена подчиняться капризам тирана более могущественного, чем был царь. Действительно ли Володе хочется установить эту деспотическую систему и на остальной части континента?

Он вспомнил, как пришел на Пенсильванский вокзал в Нью-Йорке и купил билет до Альбукерке, не получая ни у кого разрешения и не показывая документов; и какое восхитительное чувство свободы захлестнуло его. Он давно сжег каталог Сирса и Робака, но в памяти Володи он остался – с сотнями страниц полезных вещей, доступных всем. Русский народ верил, что рассказы о западной свободе и процветании – просто пропаганда, но Володя знал об этом больше. В глубине души он отчасти хотел, чтобы с коммунизмом было покончено.

Будущее Германии, а следовательно, Европы решится на конференции министров иностранных дел, которая должна была пройти в Москве в марте 1947 года.

Володя – теперь уже полковник – возглавлял разведгруппу, работавшую на конференции. Заседания проходили в роскошном зале Дома авиации, удобно расположенном неподалеку от гостиницы «Москва». Как всегда, делегаты и их переводчики сидели за круглым столом, а позади стояли несколько рядов стульев, где располагались их помощники. Советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов, «каменная задница», потребовал, чтобы Германия заплатила СССР десять миллиардов долларов военных репараций. Американцы и англичане возражали: это станет смертельным ударом для обессиленной экономики Германии. Вероятно, Сталин именно этого и хотел.

Володя возобновил знакомство с Вуди Дьюаром, который теперь стал фотокорреспондентом, работавшим на конференции. Он тоже был женат и показал Володе фотографию сногсшибательной темноволосой красавицы с маленькой девочкой на руках. Они сидели на заднем сиденье черного лимузина «ЗИС-110Б», возвращались с официальной фотосессии в Кремле, и Вуди спросил Володю:

– Вы же понимаете, что у Германии нет денег, чтобы заплатить вам репарации, не так ли?

Володя говорил по-английски уже лучше, и они могли обходиться без переводчика. Он сказал:

– А как же они кормят свой народ и восстанавливают города?

– На наши пожертвования, разумеется, – сказал Вуди. – Мы тратим на благотворительность целое состояние. Какие бы репарации ни заплатила вам Германия, скорее всего – на самом деле это будут наши деньги.

– Может, это не так уж несправедливо? Соединенные Штаты нажились на войне. А моя страна разорена. Может быть, платить должны вы.

– Американские избиратели так не считают.

– Американские избиратели могут ошибаться.

– Возможно, – пожал плечами Вуди. – Но это их деньги.

Вечно одно и то же, подумал Володя: оглядка на общественное мнение. Он и раньше это замечал, разговаривая с Вуди. Американцы говорят об избирателях, как русские – о Сталине: правы или нет, а подчиняться надо.

Вуди, покрутив ручку, опустил стекло.

– Не будете возражать, я сделаю панораму города? Освещение замечательное! – И он щелкнул фотоаппаратом.

Он знал, что ему следовало снимать лишь разрешенное. Однако на улице не было ничего, что могло бы вызвать возражения, просто несколько женщин убирали лопатами снег. Но все равно Володя сказал:

– Пожалуйста, не надо.

Он перегнулся через Вуди и поднял стекло.

– Только официальные фотографии.

Он собирался уже попросить Вуди отдать ему пленку из фотоаппарата, но тот вдруг сказал:

– Помните, я упоминал приятеля Грега Пешкова, у которого такая же фамилия, как у вас?

Конечно, Володя помнил. Что-то такое говорил и Вилли Фрунзе. Наверняка это один и тот же человек.

– Нет, не помню, – солгал Володя. Не хотелось ему иметь никакого отношения к возможным родственникам на Западе. Русским такие связи приносили подозрения и беды.

– Он в американской делегации. Вам следует поговорить с ним. Выяснить, родственники вы или нет.

– Обязательно, – сказал Володя, решив про себя во что бы то ни стало избегать этого человека.

Он отказался от мысли отбирать у Вуди пленку. Не стоило устраивать скандал из-за безвредного уличного снимка.

На следующий день американский госсекретарь Джордж Маршалл предложил на конференции союзникам отменить разделение Германии на сектора и объединить страну, чтобы она снова стала душой европейской экономики – добывала полезные ископаемые, восстанавливала производство, продавала и покупала.

Советскому Союзу это было нужно меньше всего.

Молотов отказался обсуждать объединение, пока не будет улажен вопрос о репарациях.

Конференция зашла в тупик.

И Сталин предпочел бы, чтобы именно там она и оставалась, заметил про себя Володя.

II

Мир международной дипломатии был тесен, думал Грег Пешков. Одним из младших помощников в британской делегации на Московской конференции был Ллойд Уильямс, муж Дейзи, сводной сестры Грега. Внешне Ллойд сначала не понравился Грегу – он одевался как чопорный английский джентльмен. Но потом оказалось, что он отличный парень.

– Молотов – тот еще гад! – сказал Ллойд за водкой с мартини – они зашли в бар гостиницы «Москва» на пару рюмок.