Зима плюс осень равно весна

А потом он опустил глаза и увидел мать. Она ничком лежала на полу и не шевелилась. Медленный шаг вперёд… второй… третий… Оглушительная тишина, которую через миг нарушил нарастающий вой полицейской сирены… И пустые чёрные глаза чудовища, в которого превратился его отец. Рихард отстранённо наблюдал, как он неторопливо вскидывает руку, и направляет пистолет прямо на него. Разум всё ещё отказывался верить в это, поэтому ему было даже не страшно — совсем. Теодор спокойно нажал на курок.

Тихий щелчок заставил вздрогнуть их обоих. Рихард даже не сразу понял, что ничего не произошло, и он всё ещё жив. Осечка. Отец криво усмехнулся и, пожав плечами, так же спокойно приставил пистолет к своей груди. На этот раз осечки не было.

Они упали одновременно. Рихард ещё не знал, что временная потеря сознания повлечёт за собой полную слепоту. Он оказался таким слабым, что просто не смог вернуться в прежний, привычный мир — или мир сам не принял его? Ведь если бы не он, не его глупость и эгоизм, ничего бы не произошло!..

Этот ад длился и длился. Внутри и снаружи, каждый день, каждую минуту. Запоздалое чувство вины, сокрушительное настолько, что хотелось самому наложить на себя руки… Горе и растерянность Нив… Молчаливая отстранённость «деда»… Предательство Флёр… Сильнейшие антидепрессанты, снотворное, которое бдительный Дэн выдавал ему ровно по одной таблетке… Только благодаря ему, Дэну, он не сломался окончательно и смог жить дальше. Почему он тогда не послал его, не отвернулся от него, как все? Почему?!

«Потому что ты грёбаный придурок! — в сердцах бросил Дэн, когда Рихард спросил его об этом. — И это твоя единственная вина. Всё, не смей больше ныть по этому поводу, а то в лоб дам!»

Дэн… Неотёсанный, грубоватый, легкомысленный раздолбай — в этом аду он смог не только выстоять, но и остаться человеком. И заставил своего друга сделать то же самое. Такие долги отдать просто невозможно. Но, заикнись сейчас об этом всемогущий господин Хантер, без предупреждения получил бы обещанное — кулаком в лоб. Насчёт этого у него, к счастью, не было никаких сомнений.

14

Гости Фелиции — теперь уже его гости, хотя он настоял, что именно она станет хозяйкой вечера — были в предсказуемом восторге. А ещё изрядно заинтригованы. Рихард Хантер считался настолько не светским человеком, что многие впервые видели его в неофициальной обстановке. Это внезапное решение провести благотворительный приём в его доме, загадочном и неприступном едва ли не больше самого хозяина… С каких это пор он вздумал помогать сиротам и малоимущим? Что его сподвигло? Или, вернее, кто? Уж не сама ли Фелиция? Правда, она старше его на несколько лет, но, возможно, они состоят в гораздо более близких отношениях, чем принято думать? В конце концов, Хантер слеп, стало быть, общепринятые женские достоинства вроде красоты и молодости вряд ли находятся у него в приоритете. Они с графиней Норманн всегда неплохо понимали друг друга, и это взаимопонимание, кажется, вот-вот перерастёт в нечто большее. Недаром они почти всё время держатся вместе. «Рихард сегодня дьявольски галантен» — это её собственные слова. Кстати сказать, абсолютно справедливые. Опровергая стойкую славу «отшельника» и «ледяной глыбы», Хантер явно наслаждается своей вечеринкой, много улыбается, шутит и не спешит сразу переводить разговор на дела. Встречая гостей, он, вопреки обыкновению, обменялся с каждым мужчиной крепким рукопожатием, а дамам учтиво целовал ручки. Ах, искуситель!

…Никто не догадывался, чего ему это стоило. Расслабленная улыбка вместо резинового оскала, подавленное желание идти и вымыть руки с мылом после очередного «дружеского» прикосновения. Это был настоящий вызов для его выдержки, но Рихард с видимой лёгкостью продолжал играть свою роль. Его сегодняшний «бенефис» просто обязан пройти с оглушительным успехом. Или лучше просто с успехом. Тихим и закономерным. Слишком многое сейчас поставлено на карту. Слишком долго он жил только для себя. Настала пора всё исправить. Или… Нет, без вариантов. Он доведёт это дело до конца, любой ценой. Двадцать девятое февраля, последний день зимы, станет последним днём его персонального ада.

И её тоже.