Зима. Согрей мое сердце

Фомушкина сидит на диване в домашних шортах и майке, пьет пиво и очень эмоционально доказывает Жорику, что Стэтхем на самом деле так себе актер. Она размахивает руками и подпрыгивает на месте, после каждого аргумента, не давая Жоре и слова вставить.

Тим громко жрет, совсем не сочувствуя другу, которого с легкостью разматывает девчонка. Это ничто, по сравнению с видом, который открывается после каждого движения Фомушкиной. Она не носит белье, поэтому… Ну и так понятно. Шебутная девчонка, тонкая майка, отсутствие лифчика.

Сам Тим, в отличии от Жоры, пялиться на их новую соседку не так явно, но иногда тоже на несколько минут забывает о фильме и приличиях, залипая на округлости грудей и красивые обнаженные бедра. Женьке плевать на это, она не стесняется своего тела, а вот Строганову…

Он злиться. Почти в ярости. Хочется накрыть ее одеялом с головой и заставить замолчать. Сумасшедший набор новых чувств, и Макс их совсем не понимает. Банального слова «ревность» нет в его внутреннем словаре. Он ее не признает. Как обратную сторону любви и романтики.

Не в силах больше выносить это все Макс уходит на кухню и, оперевшись локтями о подоконник, прикуривает сигарету. Тихий летний вечер все еще пропитан теплотой солнца, которое уже скрылось за крышами многоэтажек. Душно, вперемешку с дымом практически невыносимо, но Строганов с облегчением закрывает глаза.

Умиротворение не успевает обосноваться в душе Макса, его вышвыривает в окно волнение, когда плеч касаются прохладные женские ручки, которые только что держали бокал.

– Что-то не так? – робко спрашивает Женя, и ее тон вызывает у Макса еще больший душевный диссонанс.

Все не так. Здесь она. Она заставляет привыкать к себе. Привязывает, опутывает паутиной. Ведет себя с ним ласково, игриво, покладисто. Точно бездомная кошка, которую приютили, и она всеми силами старается понравиться новому хозяину, чтобы снова не оказаться на улице.

– Все нормально, – произносит Макс наперекор собственным мыслям и выдыхает дым, стараясь абстрагироваться от ощущения мягкой груди, что сейчас прижимается к его спине.

– А так и не скажешь, – Женя забирает из пальцев Макса сигарету и затягивается сама, отступая в сторону. – Может, все-таки поделишься мыслями. Я умею слушать.

Строганов поворачивается, а Женя забирается на подоконник. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга. Фомушкина курит, Строганов молчит. Но как только гаснет крошечный оранжевый огонек, Макс оживает.

– Я ненавижу твою подругу. Всей душой, – у него даже челюсть сводит от этих слов. – А ты, как вечное напоминание о ней,

– Ну надо же… А за что, Макс? За что ты ее так ненавидишь? – Женя внимательно следит за каждым движением своего собеседника.

– Она виновата.

– Он прыгнул с крыши. Твой друг сам это сделал. Ее там даже не было. Как она может быть виновата?

– Будешь ее защищать? – усмехается Максим.

– Не в этом дело. Давай так… – Женя выглядывает из окна и присвистывает. – Седьмой этаж. Не хило. Ну, Макс. Прыгай! – смотрит ему прямо в глаза.

– Что ты несешь?

– Прыгай я тебе говорю. Живо! – настойчиво повторяет Женя.

– Ты больная?

– То есть не будешь? – не обращая внимания на все оскорбления продолжает Женя.

– Конечно нет. Что ты пытаешься этим доказать?

– То, что нельзя заставить человека сделать подобное против его воли. За редким исключением, типа шантажа, пушек и грубой физической силы. Если твой друг прыгнул, значит он сам этого хотел. Сам на это решился. Виноват только…

– Он был влюблен в ее! В этом вся разница. Она, считай, его толкнула своей непомерной гордыней и совсем не жалеет об этом. Резвится теперь вместе с Зиминым, как ни в чем не бывало. Парочка гребаных голубков.

– А что ей теперь всю жизнь в трауре ходить, потому что кое-кто был недостаточно силен духом, чтобы выдержать эту чертову жизнь?! – Фомушкина заводится не на шутку. – Да сотни тысяч людей умирают от голода или насилия каждый день по всему миру, а твой Миша расстроился из-за того, что ему отказала девушка и сказал всем «пока-пока». Это бред. И ты сам это знаешь! И с чего ты вообще взял, что Ксю не жалеет? Что ей самой не тяжело вспоминать все это и переживать заново, когда ты изо всех тычешь в старую рану. Тебе самому не надоело? – произносит она, хмурясь все больше и больше после каждого предложения.

– Не надоело. И я вижу по ее роже… Ей плевать. Братец ее хотя бы мучился чувством вины. Не долго, и не без моей помощи, но все же… А она… – Строганов кривит губы, словно даже воспоминания о Ксюше вызывают у него отвращение.

– Ты ошибаешься, – уверенно произносит Женя. – Во всем ошибаешься, Макс. Повторим наш эксперимент, когда ты сам влюбишься в меня, – спрыгивает с подоконника и собирается уйти, но Максим ловит ее за руку у двери и разворачивает к себе.

– Этого никогда не случится, – цедит сквозь зубы прямо напротив ее лица.

– Не зарекайся, Макс, – Фомушкина совсем никак не реагирует на его злость. – Пойду-ка я лучше с ребятами фильм досмотрю, раз ты сегодня не в духе.