Зима тревоги нашей

– Да чего там предсказывать! Даешь людям, точнее женщинам, выговориться, а потом повторяешь услышанное, и они думают, что у тебя дар ясновидения.

– Плюс высокие брюнеты?

– Куда же без них. Разбирайся я в мужчинах хоть чуть, разве я стала бы связываться с всякими сомнительными типами? Пару раз я лопухнулась по-крупному.

– Вроде твой первый муж умер?

– Нет, второй, гореть ему… А, ладно! Мир его праху.

Итан почтительно поздоровался с престарелой миссис Изински, долго взвешивал четверть фунта масла и даже лестно отозвался о погоде. Марджи Янг-Хант улыбалась и не думала уходить, не спеша разглядывала баночки фуа-гра с золотистыми наклейками и крошечные, как футляры для драгоценностей, баночки с черной икрой, стоявшие позади кассового аппарата.

– Так вот, – сказала Марджи, дождавшись, пока старушка уйдет, бормоча себе под нос по-польски.

– Так что?

– Я тут подумала: знай я мужчин, как знаю женщин, я могла бы открыть свое дело. Почему бы тебе не просветить меня, Итан?

– Ты и сама знаешь о них предостаточно. Может, даже слишком много.

– Ладно тебе! Где твое чувство юмора?

– Начнем прямо сейчас?

– Лучше как-нибудь вечерком.

– Отлично, – сказал он. – Предлагаю групповые занятия. Мэри, наши дети и ты. Тема: мужчины и их слабости, руководство по эксплуатации.

Марджи не обратила на его язвительность ни малейшего внимания.

– Ты когда-нибудь работаешь допоздна – ну, подбиваешь счета к первому числу или еще что?

– Конечно. Только работу я беру домой.

Марджи подняла руки над головой и запустила пальцы в волосы.

– Почему? – спросила она.

– Потому что кончается на «у».

– Видишь, как многому ты можешь меня научить!

– И когда надсмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его. И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место[9]…

– Итан, Бога ради!

– Да-да, именно так.

– Ты знаешь, что ты чертов сукин сын?

– О да, дщерь Иерусалимская.

Неожиданно она улыбнулась.

– Знаешь, что я сделаю? Я тебе такое предсказание устрою, что не порадуешься. Ты станешь большой шишкой, Итан. Все, к чему ты прикоснешься, обратится в золото, предводитель человечества! – Она быстро ретировалась к двери, на пороге помедлила и усмехнулась: – Слабо́ оправдать такие ожидания, Итан? До скорого, Спаситель!

До чего странно и яростно стучат по асфальту каблучки отвергнутой женщины.

После десяти все изменилось. Огромные стеклянные двери банка распахнулись, и в них ринулся поток клиентов за деньгами, которые они затем понесли к Марулло – закупаться деликатесами для пасхального стола. Итан кружился как белка в колесе, пока не настал «час шестой».

Пожарный колокол на башне ратуши сердито пробил полдень. Покупатели удалились с полными сумками мясных изделий. Итан занес стойки с фруктами и закрыл двери. Внезапно темнота внутри него сгустилась, он задернул зеленые шторы, и в магазине тоже стало темно. Светились только неоновые трубки в холодильнике, окрашивая помещение в призрачный синий цвет.

Итан отрезал четыре толстых куска ржаного хлеба и щедро намазал их маслом. Открыл дверцу, достал два куска плавленого швейцарского сыра и три куска ветчины. «Сыр и салат, – пробормотал он. – Сыр и салат. Когда мужчина женится, становится крылат». Верхние куски хлеба он смазал майонезом из банки, положил на сэндвичи, придавил и обрезал выступающий салат и ветчину. Так, теперь коробка молока и вощеная бумага для упаковки. Итан аккуратно заворачивал сэндвичи, когда прозвенел дверной колокольчик и вошел Марулло, толстый и широкоплечий, как медведь, короткие ручки едва прилегали к телу. Шляпу он носил на затылке, из-под нее торчала шапка густых серо-стальных волос. Жуликоватые сонные глазки Марулло слезились, зато передние золотые зубы ослепительно сияли в неоновом свете. Две верхние пуговицы на брюках были расстегнуты, из-под них виднелись теплые серые кальсоны. Марулло заложил толстенькие большие пальцы за пояс под животом и заморгал, привыкая к полумраку.

– С добрым утром, мистер Марулло. Точнее, доброго дня.

– Привет, малыш. Быстро ты закрылся.

– Весь город закрылся. Я думал, вы в церкви.

– Нет сегодня службы. Единственный день в году, когда ее нет.

– Неужели? Я и не знал. Чем могу помочь?

Короткие толстые ручки выпрямились, несколько раз согнулись и разогнулись в локтях.

– Руки болят, малыш. Артрит… Все хуже и хуже.

– Вылечить можно?

– Чего я только не пробовал: горячие компрессы, акулий жир, таблетки – болит. Тишина и порядок. Давай потолкуем о бизнесе, малыш? – блеснул зубами Марулло.

– Случилось что?

– Случилось? Что случилось?

– Погодите-ка, пока я отнесу сэндвичи в банк. Мистер Морфи попросил.

– Дополнительные услуги? Молодец. Правильно.

Итан прошел через кладовую, пересек проулок и постучал в заднюю дверь банка. Джои открыл, он отдал ему молоко и сэндвичи.

– Спасибо! Право, не стоило утруждаться.

– Это дополнительная услуга. Так Марулло сказал.

– Придержите для меня пару бутылочек колы. Во рту сушь не хуже, чем в пустыне.