Зима утраченных надежд

–Вы не говорили, что статья о стилягах – задание нашей партии,– сказал как можно спокойнее Петр, хотя ему хотелось сейчас обозвать и оскорбить Солдафонова, как тот почти каждый день ругает его.

–А если скажу так, напишешь статью?– спросил с надеждой Солдафонов.

Петр промолчал.

–Опять молчишь? Кстати, недавно видел у тебя на столе запрещенную литературу, – припомнил Солдафонов, садясь за стол.– Не боишься, черт собачий?

–Какую такую запрещенную? Я ничего такого…

–Хватит врать!– грубо перебил Солдафонов, ударяя кулаком по столу.– Солженицын запрещен, ты знаешь об этом! А ты читал.

Петр смиренно ответил:

–Извините, Ефим Сергеевич, но вам показалось.

–Показалось? Я не видел у тебя сложенных напечатанных на машинке листов бумаги?

–Наверное, то была моя статья.

–Вот как? Не читал самиздат?– продолжал допытываться Солдафонов.

–Ничего подобного не читал.

–Врешь! Не слышал о Солженицыне?

–Ничего не слышал,– нагло врал Петр, стараясь не смотреть на злое покрасневшее лицо главного редактора.

–И о Пастернаке не слышал?

–Пастернак? Это кто такой? Писатель?

–Поэт… Но он написал гадостный роман «Доктор Живаго», он запрещен у нас!

Петр смущенно улыбнулся:

–Зачем мне это знать? Ничего запрещенного не читаю.

–Неужели?– не поверил Солдафонов.

–Я читаю только то, что разрешено читать в нашей самой свободной стране мира!– произнес вполголоса со скрытым намеком Петр.– Газету «Правда», например.

–В свободной стране мира?– повторил глухо Солдафонов слова Петра.– Издеваешься? На что-то намекаешь, да?

–Что вы, Ефим Сергеевич!.. Читаю только то, что разрешено. Что продается в наших книжных магазинах. Газету «Правда» читаю.

–Что-то ты врешь!– не поверил Солдафонов, постукивая

пальцами по столу.

–Правду говорю, Ефим Сергеевич!

–А при чем тут газета «Правда»?

–Как при чем?.. Там вся правда наша,– ответил без тени улыбки Петр, хотя внутренне он хохотал и желал добавить, что читая газету «Правда», надо выискивать правду между строк.

Солдафонов на минуту замолчал, понимая, что к ответу Петра придраться не за что.

–А откуда вы знаете эти запрещенные книги?– поинтересовался Петр.– Читали?

–Вот черт собачий, зачем мне эту пакость читать!– возмутился Солдафонов.– Как главный редактор газеты, я должен знать, что запрещено, а что нет! Я могу заявить на тебя, сообщить, кому следует.

–Извините, вы ошиблись. Даже ничего не слышал о… Как его…– Петр намеренно остановился, делая вид, что с трудом припоминает фамилию писателя:– Служицын или…

–Солженицын.

–Сложеницын?– опять исказил фамилию писателя Петр.

–Сол- же- ни- цын!– выкрикнул Солдафонов.

Петр решительно ответил:

–Нет, такого не слышал. И ничего подобного не читал.

–Стало быть, у меня галлюцинации?– криво усмехнулся Солдафонов.

–Уж не знаю, что с вами.

–Мне померещилось?

Петр промолчал, уставившись опять в потолок.

–Молчишь, черт собачий? Ладно, иди пока… Выговор себе обеспечил,– злобно заключил Солдафонов.

Петр выбежал из кабинета главного редактора, на минуту вышел из помещения редакции на морозную улицу, вдыхая чистого воздуха.

–Как приятно дышать чистым воздухом!– сказал сам себе

Петр.– Душно мне!.. Задыхаюсь в душной атмосфере!

Войдя в помещение редакции, он сел за свой стол, начав печатать старую недоконченную статью. Алла попыталась поговорить с ним, но мрачный Петр стоически молчал, намеренно не обращая внимания на нее.

А ночью ему приснился сон о декабристе Рылееве…

Глава 5

Порывы молодой души.

–Non, non, attendez, messieurs! Mon dieu, право! Хватит пить и кутить! Causons!– решительно сказал Рылеев, худощавый, молодой офицер, с черными слегка вьющимися волосами, сверкающими карими глазами, несколько навыкате, за общим столом офицеров, когда неожиданно возник разговор о несправедливости в жизни.

–А что делать?– откликнулся сидящий рядом за общим столом офицер Косовский.

–Что делать?.. Прекратить пустую жизнь, постоянно пьянство, бездумное подчинение заведенному порядку!– ответил порывисто Рылеев.

–Да вы, Кондратий Федорович, похоже, карбонарием желаете стать-с?– предположил один из офицеров.

Кое-кто из офицеров спьяну засмеялся, однако Рылеев не обратил внимания на их смех.

–Господа!– прочувственно воскликнул он.– Право, господа офицеры! Вы не видите, как тяжело живут люди в Рос-сии?– Он хотел добавить, что нуждается в союзниках, которые боролись бы с российским беззаконием, существовавшим нередко под видом государственных законов, но потом остановился на миг.

–Кондратий Федорович, mon ami, не играйте с огнем!– предупредил Рылеева его друг Косовский.– Je vous en conjure.

–Помилуйте, Косовский!– продолжал горячо Рылеев.– Надо

попробовать поехать туда, где люди живут и дышат свободно!

–Начитались Сен-Симона, Фурье и Кабе?– догадался Косовский.