Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

– Оскорбление оскорблений – и в моем собственном амбеседе! Я всегда уважала тебя, Амбаласи, за твои научные знания и за твой возраст, уважаю до сих пор. Вот почему я не требую твоей немедленной смерти, но вместо этого приказываю тебе, чтобы ты уходила с моих глаз и из моего амбеседа… И ты вернешься сюда тогда, когда я захочу этого. А еще лучше – уходи из моего города. Ты говорила о том, что хочешь уйти, много раз строила планы, чтобы уйти далеко отсюда. Теперь самое время сделать то, что ты собиралась сделать давно.

– Я не угрожала тебе. Я уйду, как и хотела. Но я освобожу тебя от бремени и возьму Энге с собой.

Саагакел затряслась от гнева. От злости она щелкала пальцами.

– Немедленно уходи отсюда и никогда больше не возвращайся. И уходи из города – не испытывай моего терпения.

– Ты такая же терпеливая, как эретрук, когда он убивает. Если ты считаешь свое абсолютное правление как жизненно необходимое для твоего существования, то почему бы это не подвергнуть испытанию? Выгони меня из этого города, прикажи мне умереть. Это будет очень интересный эксперимент…

Голос Амбаласи заглушил рев негодования Саагакел в то время, как она подалась вперед, возвысилась над своим мучителем, широко раскрыв рот и расставив больше пальцы, чтобы убить ее. Старая ученая стояла бесстрашно, делая только быстрое выражение уважения возраста, уважения знаний.

Саагакел снова взвыла от неподдельного гнева, брызгая слюной на Амбаласи, дрожа от напряжения, чтобы сохранить хоть какой-то контроль над собой. Наконец она повернулась и ушла в свое кресло. Вокруг царило жуткое молчание, и тишину нарушали лишь быстрые шаги фарги, которая выскочила из амбеседа, дрожа от страха. Три фарги лежали без сознания на песке: скорее всего, они умерли от страха – настолько был велик гнев эйстаа.

Когда наконец Саагакел заговорила, это был знак:

«Убрать обеих, стоящих передо мной».

– Мое желание – никогда не видеть ни одной из них. Обеих немедленно в сады.

Послушные пальцы схватили Энге и Амбаласи и быстро повели их из амбеседа. Когда они вышли из поля зрения эйстаа, охранники пошли медленнее, потому что день был очень жаркий, но продолжали держать своих пленниц за руки так же крепко. Энге надо было о многом подумать, и она молчала, пока они не подошли к входу в сад, куда их грубо втолкнули. Когда тяжелые ворота закрылись за ними, она повернулась к Амбаласи и выразила ей свою благодарность.

– Ты очень рисковала, сильная Амбаласи, и я благодарю тебя.

– Ничем я не рисковала. Слова Саагакел не могли убить меня, и не могла она физически напасть на меня.

– Да, теперь я это поняла. Я теперь также понимаю, что ты умышленно разозлила ее, чтобы тебя тоже сюда заключили.

Амбаласи сделала движение, выражающее удовольствие и иронию. Она слегка приоткрыла рот, обнажив свои пожелтевшие зубы:

– Я люблю тебя, Энге, и рада, что вижу тебя. Ты правильно поступаешь. Мне давно хотелось побывать в этом саду, а то, что тебя послали сюда, ускорило исполнение моих планов. Это город ужасной скуки и парализованных идей, и я сама удивляюсь, зачем я пришла сюда. Наверное, лишь из-за благоприятных условий для научных исследований. Я должна была продвинуться в своих исследованиях намного дальше, но тогда они начали бы арестовывать Дочерей Отчаяния.

– Дочерей Жизни, позволь заметить.

– Жизни, Смерти, Отчаяния – для меня это не имеет значения. Это не название и не философия, это результаты физиологии. Я называю их Дочерьми Отчаяния, потому что такой же была я, когда отчаялась проводить мои дальнейшие исследования. Очень давно, когда еще только начали выращивать стены для этого сада-тюрьмы, я пришла сюда, чтобы наблюдать за работой. Тогда я беседовала с некоторыми из дочерей, но их мышление привело меня в отчаяние. Они напомнили мне онетсенсастов, которые объедают листья с одного-единственного дерева. Сделав однажды прыжок в бездну этой философии, они теперь счастливы и дальше продвигаться не хотят. Я думаю, Энге, что ты сделаешь для меня шаг вперед. Я точно знаю, что ты сделаешь.

– Если ты скажешь мне, в чем заключаются твои изыскания, я постараюсь тебе помочь. Таким образом, я принимаю тебя как Дочь Жизни…

– Не делай этого. Я не имею к вам никакого отношения.

Теперь Энге была совсем сбита с толку.

– Но… ты сказала, что тебя смерть миновала бы, если бы эйстаа приказала казнить тебя. Значит, ты должна верить…

– Нет, я не верю. Я понимаю – а это совсем другое дело. Я создана для науки, а не для веры. Я представитель науки, а не веры. Ты видишь различие? Или ты считаешь, что это никак не гармонирует с твоей верой?

– Я совсем не нахожу здесь никакой дисгармонии, – сказала Энге, показывая радость мыслей. – Совсем напротив: я знаю, это проверка моего мужества и слов Угуненапсы, и я буду с тобой говорить об этом очень долго.

– Я тоже. Добро пожаловать во фруктовые рощи Йебейска. Теперь я задам тебе вопрос. Если ты и твои Дочери могли бы быть здесь свободными, все до одной, вы бы пошли со мной в город, где вы были бы желанны? Где бы вы были свободны, где бы вас не угнетали, где бы вы могли жить как вам пожелается?