Зима в горах

Неся в себе тяжелый балласт еды и питья, он, пошатываясь, направился к машине и осторожно поехал назад в Лланкрвис. Гэрет, должно быть, только что вернулся в поселок с десятичасовым рейсом. Подъехав к домику миссис Пайлон-Джонс и выключив мотор, Роджер вдруг услышал ровный голос Гэрета, который произнес тогда, как бы ставя точку: «Желаю вам счастья».

Ну и тебе счастья, Гэрет. Подвинься немного. Я намерен присоединиться к тебе на этом твоем продуваемом всеми ветрами рифе. Я тоже стану орлом, как и ты, и буду жить в гнезде из сухих сучьев, и забуду, что я когда-то был человеком.

Забуду, забуду, забуду.

На следующее утро в восемь часов, шагая вверх по склону на работу, Роджер побился сам с собой об заклад, что Гэрет даже и не спросит его, как он провел накануне вечер. Он поставил десять тысяч фунтов на то, что Гэрет вообще ничего не скажет на этот счет. Ну и, конечно, выиграл. Это как-то преисполнило его уверенности в себе. В мрачной молчаливости горбуна, в поразительной последовательности, с какою он отказывался воспринимать что-либо за пределами своего автобуса и связанных с ним забот, было что-то здоровое и успокаивающее.

Они прогромыхали в восемь пятнадцать вниз, потом в десять тридцать наверх, а затем Роджер попросил Гэрета отпустить его и сказал, что встретится с ним уже в городе. Ему надо вернуть взятую напрокат машину. Гэрет кивнул. Даже и сейчас он не проявил никакого любопытства и не поинтересовался, как провел время Роджер.

Всю ночь шел дождь. Воздух был прохладный и чистый, словно прополосканный этим мягким дождем. Солнце холодно светило, отражаясь в ровной поверхности моря. Зима уже почти наступила. Заморозков еще не было, но Роджер чувствовал холодок в воздухе.

Дорогая машина поблескивала и казалась такой же чистой, как весь остальной мир в это утро, и в то же время — жалкой и ненужной, как невеста, от которой жених отказался у алтаря. Не давая себе времени на раздумья, Роджер сел в машину и включил мотор. Он снял ее с тормоза, и машина медленно покатила вниз. Сначала он ехал на третьей скорости, но когда дорога стала круче, перешел на вторую. Как хорошо он знал эту дорогу — она навсегда врезалась ему в память. Каждый ее поворот, каждый изгиб. Он изучил ее подметками ботинок, шагая взад и вперед по автобусу.

Свежий утренний воздух так и подбивал Роджера опустить стекло. Он снял правую руку с руля и принялся вертеть ручку, одновременно заворачивая машину вправо между высокими каменными стенами. И тут оно случилось. Передок машины вдруг резко перекосило, руль повело в обратную сторону и чуть не вырвало из левой руки Роджера. Машина закачалась, словно катер на высокой волне, отбрасывая Роджера влево на место пассажира. Выпустив ручку, с помощью которой он опускал стекло, Роджер обеими руками ухватился за руль, но в эти полсекунды машина еще больше вышла из повиновения. Точно сквозь туман, Роджер увидел, как под гору подскакивая покатилось колесо, и машина ударилась носом в придорожную ограду. Раздался скрежет металла, крыло расплющилось, Роджера с силой отшвырнуло в сторону. Угол ограды въехал в левое окно, и пассажирское сиденье засыпало осколками толстого стекла. Машина стала.

Роджер вылез из нее — его колотила дрожь. В голове была только одна мысль: жаль, что у него нет с собой бутылочки с коньяком. Обойдя машину спереди, он сразу увидел, что она повреждена не очень сильно, но ремонт будет стоить немалых денег. Левую сторону передка смяло в лепешку. Придется заменить фару, выправить крыло и повозиться с несколькими глубокими царапинами и зазубринами на дверце. Разбитое стекло легко заменить, но сейчас зрелище было страшноватое — эта зияющая дыра посредине и сверкающие осколки, которые валялись вокруг, словно драгоценные камни для расшивки платья. Он окинул взглядом сбегавшую вниз дорогу — колесо, подскакивая, все еще катилось по ней. Роджер увидел, как оно взлетело на узкий тротуар перед домами. Произошло все это у въезда в следующий за Лланкрвисом поселок. Роджеру не хотелось даже думать о том, что было бы, если бы колесо сорвалось, когда он уже ехал по улице.

Словно загипнотизированный, он продолжал смотреть на отскочившее колесо, а оно все катилось по тротуару, вдоль низкой ограды, отделявшей от улицы крошечные палисадники. Потом оно, видимо, налетело на какое-то препятствие — возможно на камень или на детскую игрушку, брошенную у калитки, — еще раз подпрыгнуло, изменило курс и со скоростью не менее сорока миль в час прямиком покатило к двери магазина и почты.