Зима в раю

Немало подсказок относительно того, как можно сэкономить деньги, мы получили от Джорди. Он действительно оказался экспертом практически во всех сферах местной жизни, которые нас интересовали. Оказывается, у него была своя маленькая finca под названием «Кол-д’Андричол» – пара узких bancales земли на склонах. Ну а поскольку Джорди располагал весьма ограниченными средствами и мало что имел за душой – разве что старый мотоцикл, нескольких коз и ветхий мотоблок, – эффективные методы ведения фермерского хозяйства были для него не просто важны, но жизненно важны. Он охотно делился с нами своим опытом, причем делал это абсолютно бескорыстно. Джорди было вполне достаточно того, что в рыночные дни, когда мы с ним встречались перед баром «Нуэво» в Андраче, чтобы выпить на солнышке пива, он мог предаваться своему любимому хобби – ругаться на английском языке.

А что же с котами и собаками Ферреров? Мы свято блюли свое обещание: то есть с понедельника по четверг регулярно наполняли едой батарею мисок перед casita соседей. Правда, мы отказались от приготовления тошнотворного варева из куриных обрезков, приносимых Франсиской, и, за неимением в числе друзей мясника-филантропа, который был бы готов обеспечивать нас бесплатными отходами, вместо этого стали покупать специальные собачьи сосиски в дополнение к молотому рису сеньоры Феррер и той еде, которую могли уделить братьям нашим меньшим с собственного стола. Эта диета благотворно сказывалась на животных, однако я по сей день гадаю, не были ли те головы и лапы, принесенные Франсиской в один из первых наших дней на острове, элементарной хитростью, уловкой, направленной на то, чтобы дикой вонью вынудить новых соседей закупать провизию для ее питомцев за свой счет. Так или иначе, но заставить бедных кошек и собак страдать от голода из-за вероломства их хозяйки мы не могли.

Наши заботы о благополучии животных были вознаграждены Робином и Мэриан, которые в конце концов снизошли до того, чтобы почтить нас время от времени своим обществом, и порой даже садились к нам на колени, когда мы с Элли делали перерывы в сборе фруктов, – особенно если полагали, что им перепадет что-нибудь вкусненькое. Но эти визиты вежливости резко прекращались, как только в пятницу вечером прибывали Томас и Франсиска. Робин и Мэриан приветствовали их заливистым лаем и потом на протяжении всего уик-энда демонстративно не глядели в нашу сторону, даже если мы проходили в нескольких дюймах от них.

Что же касается кошек, то они жили сами по себе и полностью игнорировали новых обитателей фермы, если не считать раздраженного мяуканья и шипения, встречающего нас, когда мы приходили их кормить. Этим зверям явно не нравилось наше присутствие здесь, и, в отличие от собак, которые с понедельника по пятницу удостаивали нас разрешения погладить их по голове и пощекотать за ушком (вероятно, то была своего рода страховка на случай, если однажды их настоящие хозяева не вернутся), безродные кошаки на подобные уступки принципиально не шли. Они нас на дух не переносили, и, невзирая на огромное количество «кис-кис-кис, котик» и прочих миротворческих мер, изменить ситуацию до сих пор не удалось. Что ж, пусть пока будет так. Наш день еще придет.

Отношения с Феррерами сами собой свелись к вежливым кивкам мимоходом, краткому обмену мнениями по поводу тракторов и деревьев с Томасом через забор и нескольким охам и ахам по поводу погоды с Франсиской, когда она приходила к нам с пакетами дробленого риса – а точнее, чтобы снова сунуть свой любопытный нос в дом, как выразилась Элли.

Las calmas de enero – период тихой, почти летней погоды, которая неизменно случается на острове в январе, возвестил окончание зимы (хотя у меня до сих пор язык не поворачивается называть этим ужасным словом самое благодатное и приятное из времен года на Майорке). Буквально за несколько дней окрестности замела поземка цветущего миндаля. Изящные белые и нежно-розовые цветочки украсили ветки еще до появления листьев и напомнили нам о самом первом дне на «Кас-Майорал», когда редкий в этих местах снег облепил ветви и сучья тех же самых корявых деревьев и накрыл долину волшебной белой мантией.

Нам уже казалось, что это было невообразимо давно, и мы начали понимать, что течение времени здесь, посреди неторопливого покоя майорканской сельской жизни, лучше мерить не стрелками часов или страницами календаря, а медленно меняющимся ликом природы.

Я поделился этим наблюдением с Элли одним теплым весенним вечером, когда мы сидели на двух шатких стульях на террасе у старого колодца, попивая вино и глядя на звезды через лиственный навес вьющейся виноградной лозы. Из-за деревьев со стороны torrente, убаюкивая напоенный цитрусовыми ароматами воздух перед наступлением средиземноморской ночи, плыли звуки сонного хора стрекочущих кузнечиков и ленивого кваканья влюбленной лягушки.

– А знаешь, что я думаю? – проговорила Элли. – По-моему, ты уже научился тому, как быть tranquilo. И я очень рада. Это… это замечательно.