Зимняя Чаща

– Что за голоса? – спрашиваю я. Мне нужно знать.

Лин моргает, долго жует губами, прежде чем решается сказать вслух.

– По ночам, в нашей хижине. Мы что-то слышим.

У Джаспера в руке что-то сверкнуло, привлекая мое внимание. Этот предмет похож на зажигалку – серебряную, блестящую. Да, так и есть. Зажигалка. Джаспер щелкает рычажком, смотрит на вспыхнувший язычок пламени, снова закрывает зажигалку и прячет ее в карман, будто ему не хочется, чтобы еще кто-то, кроме него, любовался этой изящной вещицей.

– И не только по ночам, – кашлянув, говорит Джаспер. – Я слышал это и днем тоже. В лесу. Словно это преследует меня.

– Что? Что преследует вас? – спрашиваю я, делая шаг вперед, ближе к огню.

Лин пожимает плечами, а Джаспер делает еще глоток виски из бутылки. Ретт смотрит на огонь – на его округлое лицо ложатся контрастные пятна света и тени. На мой вопрос никто из них не отвечает.

Возможно, они не знают. Или молчат потому, что боятся чего-то.

Чего-то, что они не могут увидеть.

А может быть, все это происходит лишь у них в головах. «Снежное безумие», как называла это бабушка. Холод имеет свойство заползать в сознание человека, гнездиться там и запускать свои ледяные щупальца в мысли, сбивая с толку, лишая рассудка. Рождает страх, который заставляет человека видеть то, чего нет на самом деле. Слышать то, чего не существует. Лес любит играть в такие игры.

Джаспер отшатывается от огня, лицо у него раскраснелось, как мак.

– Макс сам виноват, что все так получилось, – невнятно, пьяно бормочет он.

– Не вали все на Макса, – стискивает зубы Ретт. Его глаза устремлены на Джаспера.

А мои мысли сосредоточены на одном коротеньком имени – Макс.

Это тот парень, который умер?

– Значит, ты считаешь, что мы во всем должны винить Оливера? – спрашивает Лин и вытаскивает руки из карманов мешковатой куртки, словно готовясь к драке.

– Но это же должна быть чья-то вина, – парирует Джаспер, по-петушиному выпячивая грудь.

Тут вперед выступает молчавшая до сих пор Сюзи.

– Стоп, прекратите! – говорит она, поднимая обе руки вверх.

Все трое стоят набычившись, они напряжены, словно готовые вот-вот лопнуть струны. Не мигая, смотрят друг на друга, тяжело дыша.

А я гадаю: знают они о том, что это я нашла Оливера? Что это я привела его назад из леса? Знают ли они, что это у меня в доме оставался Оливер и сказал, что не верит им? В глубине души я начинаю сомневаться, что Оливер мог прийти ко мне на спор. Что это был дурацкий розыгрыш, на который я повелась. Нет, если бы эти парни были его друзьями, он сейчас был бы с ними здесь, возле этого костра, – разве не так?

– А что такого сделал Оливер? – спрашиваю я, быстро переводя взгляд с Джаспера на Лина и обратно в надежде, что кто-нибудь из них ответит мне.

Висевшее в воздухе напряжение хотя бы чуть-чуть, но ослабло.

Сюзи опускает руки и прячется за спину Ретта.

Атмосфера вновь меняется.

Они отказываются отвечать на мой вопрос, не хотят сказать мне правду – почему? Может быть, защищают, выгораживают Оливера, не хотят, чтобы я узнала, что он сделал? Я чувствую, как они затаили дыхание. Медленно тянутся секунды, и я продолжаю ждать, что кто-нибудь все же заговорит, откроет мне правду, которой я пока не вижу, не понимаю.

«Что произошло той ночью? – хочется крикнуть мне. – И что сделал Оливер?»

Костер трещит, выбрасывает в небо еще больше дыма, уничтожает сырую древесину.

Джаспер склоняет олову набок, обводит взглядом деревья.

– Ненавижу этот лес, – бормочет он, шатаясь из стороны в сторону и расплескивая из бутылки янтарную жидкость на свитер с оленем. – Гадство! – внезапно выкрикивает Джаспер, а затем его глаза вдруг начинают расширяться, и он неуверенно, неловко начинает пятиться от костра. Затем зацепляется за что-то – возможно, за собственную ногу, – запрокидывается назад, окончательно теряет равновесие и с тяжелым стуком ударяется о ствол массивной ели.

Сюзи в испуге зажимает себе рот ладонью.

Джаспер испускает слабый вздох и жалобно стонет. По лицу у него течет кровь: дерево разорвало ему щеку веткой. Я смотрю, как падают вниз капельки крови, окрашивая снег в розовый цвет. Сердце у меня продолжает колотиться в груди.

– Гадство, – повторяет Джаспер, потирая ладонью разорванную щеку и размазывая кровь. Тем временем сверху на него сыплются еловые шишки, шлепаясь в снег.

– Ты напился как свинья, – замечает Лин, покачивая головой.

Ретт смеется, но я чувствую, как ощетиниваются ближайшие к нам деревья, как начинают медленно ворочать в земле своими корнями. Они не хотят, чтобы мы были здесь.

Я делаю шаг вперед и одним быстрым движением забрасываю снег в огонь. В небо начинает подниматься спираль серого, смешанного с пеплом дыма.

– Какого черта ты это делаешь? – кричит на меня Ретт.

– Я вам говорила, что вы разозлите деревья. Нельзя разводить костер так близко от леса.

Ретт делает шаг навстречу мне, сжимая и разжимая кулаки.

– Сумасшедшая ведьма, – злобно шипит он.

Сюзи тянется вперед, хватает Ретта за руку, и он оборачивается к ней.

– Оставь ее, не трогай, – говорит Сюзи.