Зимняя история (ЛП)

И конечно, потом мне приснился самый нежелательный сон про полет. Сон о том, как я вынес Дина на крыльях из Ада. Этот сон снится мне временами и после Хэллоуина стал повторяться чаще. В этот раз он был особенно ярким. Мои крылья были широко распахнуты, я был быстр, силен и проворен, как раньше. У меня было свежее оперение: каждое перо безупречно, кончики еще заострены, маховые перья полноценной длины, скорость максимальна. Во сне я был в разгаре крупной воздушной битвы в попытке вырваться из Ада. Вокруг падали раненными и убитыми мои соратники-ангелы — битва была отчаянной, воздух рассекали тысячи молний адского пламени, и, конечно, Дин отчаянно сопротивлялся мне. Во сне все разворачивалось ровно так, как случилось в действительности. И все же, несмотря ни на что — несмотря на то, что погибали мои братья, несмотря на битву, на адское пламя, несмотря на сопротивление Дина — даже тогда, когда он воспротивился мне так яро, что я потерял равновесие, попал под шальной удар молнии и почувствовал, как загорелись мои маховые перья… — несмотря на все это, я испытывал восторг.

Сильнейший восторг, от полета.

И от того, что надежно держал в руках душу Дина. Измученную и изувеченную, но в безопасности в моих руках. Когда занялись пламенем мои крылья, я увидел пред собой закрывающиеся врата Ада и понял, что почти прорвался. Я был почти на свободе. В тот момент я осознал, что вынесу Дина наружу. Даже на горящих крыльях. Я не был уверен, выживу ли сам, но знал, что перья выдержат достаточно долго, чтобы вынести его за врата. Я окликнул Бальтазара и попросил его перехватить Дина, если крылья откажут мне, но в итоге обгорел лишь внешний слой перьев. Хотя было больно и на последнем этапе пути я замедлился, все же я сумел сам донести Дина обратно на Землю.

К концу Бальтазар уже умолял, чтобы я позволил ему помочь, но я хотел закончить дело сам.

На этот раз сон точно повторил мои воспоминания. Иногда бывает не так: иногда Дин вырывается из моей хватки, а порой я вынужден передать его Бальтазару и падаю один, или же чувствую, как мои крылья обращаются в пепел, пока я несу его, и мы падаем вместе. Но в этот раз во сне все было так, как случилось на самом деле — я вынес его наружу, воссоздал его тело и вернул его к жизни. Когда я проснулся, мною овладело непреодолимое желание расправить крылья и встряхнуть ими, почувствовать, как по ним разливаются сила и свет, и подняться ввысь. Я огляделся с мыслью: «Эта подсобка слишком мала для моего размаха — нужно выйти наружу». Я даже успел встать и открыть дверь, прежде чем вспомнил.

Теперь я снова сижу в подсобке, завернувшись в спальный мешок. Пытаться заснуть бессмысленно. В помещении чрезвычайно тихо. И чрезвычайно темно — поэтому я включил свет, чтобы сделать эту запись.

Дин и Сэм и сейчас, вероятно, в городе — наверное, в одном из мотелей на шоссе 20, но я их не увижу. Я сосредоточусь на том, чтобы добросовестно делать свою работу.

Нужно подумать о чем-то другом. Это чувство изолированности снова меня одолело. Неприятное ощущение.

Интересно, как там сова.

Завтра утром, может быть, отнесу сойкам еще печенья. Может, на этот раз они его примут.

***

Четверг, четырнадцатый день ноября.

Вчера меня нашел Дин

***

Пишу немного позже. Вчера много чего произошло, и я не знаю даже, как это резюмировать и что обо всем этом думать. Начну с новой страницы.

Вчера меня нашел Дин. Я старательно скрывал от него, где нахожусь, но надо было отдавать себе отчет в том, что он может меня найти. Он застал меня совершенно врасплох. Я продавал кому-то лотерейный билет и опробовал жест с поднятыми вверх пальцами — и тут вдруг появился он.

Почему-то он приехал один. Сказал, что Сэм остался в Канзасе. Он не сказал почему.

Он не понял, почему я здесь работаю. Счел, что я работаю на черной работе, которая ниже меня. Мне подобная мысль не приходила в голову до того момента, и она мгновенно разозлила меня — к моему собственному удивлению. И снова, как прошлой ночью, я отчаянно пожалел, что у меня нет крыльев — нет возможности просто улететь оттуда.

Я попытался объяснить Дину все: насколько сложная это работа, как много у меня обязанностей, что я теперь ассистент по продажам, какая на мне ответственность за весь магазин, как тяжело это было — но он, кажется, не понял. Ему было даже не интересно.

Всю дорогу у него был этот его слегка насмешливый тон. Он думает, я не замечаю, — но я замечаю. И всегда замечал. Раньше мне это было неважно. Раньше это не имело особого значения. Теперь имеет. Даже не могу сказать почему.

В конце концов он убедил меня съездить с ним на место последней смерти. Была пятая жертва, девочка из местной школы.

Едва взглянув на последствия, я понял, что это Рит Зиен. Дин догадался, что я напуган, — мне стало стыдно, и я на самом деле хотел помочь. Но пока я раздумывал об этом, вновь приходя к заключению, что не могу карать, не могу летать и не имею ни ангельской мощи, ни оружия, Дин сообщил, что разберется с этой проблемой сам. Стыд стал еще более невыносимым.