Зимняя коллекция смерти

Филипп уже вовсю танцевал, когда черная машина главного редактора «Джентльмена» Иннокентия Алехина намертво встала на запруженных автомобилями подступах к «Метрополю». «Пробка, конечно», — констатировал Кен, закуривая третью сигарету и устраиваясь поудобнее на белом кожаном сиденье Mersedes 550, на каких ездили главные редакторы во время недели моды. Алехин являл собой нередкий для новой России пример стремительной и парадоксальной карьеры — из медиевиста и кандидата исторических наук Кен за семь лет стал профи глянцевой журналистики. Для сегодняшней вечеринки он выбрал черный смокинг Dolce & Gabbana с атласным кантом по лацканам, рубашку цвета русского снега и лакированные туфли. К петлице была приколота брошка в форме императорской короны, сплошь усыпанная стразами, а на запястье поблескивали уже не стразы, а трехкаратные бриллианты, обрамлявшие циферблат часов. По идеологическим соображениям Алехин надел брюки вместо джинсов: он считал, что придуманный Dolce & Gabbana образ — черный пиджак + рваные голубые джинсы — окончательно осточертел даже самим Дольче с Габбаной, став уделом «консьержек и ложкомоек», как именовала «лохов» одна из его светских знакомых. Игра на понижение пафоса путем комбинации роскошных вещей с одеждой дальнобойщиков сменилась игрой на повышение пафоса. Только и всего. Поэтому рваные джинсы Алехин не выкидывал, а просто сослал их в дальний угол своей гардеробной.

От скуки Кен позвонил своей подруге Алисе и осведомился, когда ее ждать. Она только что закончила укладку волос и поднялась в номер. «Это надолго», — не без удовольствия сказал себе Алехин. В эту минуту машина, наконец, тронулась и медленно поползла к освещенному софитами подъезду «Метрополя». Кен вышел в толпу, расправил плечи и уже собирался пройти в здание, как его окликнули:

— Иннокентий, привет! Скажешь пару слов для «Сегодня»? — к Алехину подлетел корреспондент НТВ по гламуру Егор Колыванов в кокетливом кепи.

— Егор! И ты здесь! Не вопрос… Давай как-нибудь выпьем. Ты где остановился?

— В «Диане». Вот, вставай здесь, — корреспондет НТВ указал на свободный островок в толпе, откуда открывался вид на ярко освещенный вестибюль «Метрополя» с фирменной барочной люстрой из черного хрусталя.

Пока Кен, выхваченный светом переносной камеры, бодро говорил о новом типе мужчины, о симбиозе сицилийской чувственности Дольче и миланского гламура Габбаны, рамка металлоискателя «Метрополя» без устали заглатывала постоянно прибывавших гостей: актрису Пенелопу Крус под руку с режиссером Родригесом, Андрея Малахова с сочной блондой, Пафа Дэдди с продуманно растрепанной девушкой в леопардовом платье, вечно грустного и потерянного актера Руперта Эверетта в компании с Викторией Бекхэм и чернокожим редактором американского Vogue.

Филипп спрашивал себя, почему он разглядел молодого человека только сейчас. Директор моды просунул руку под короткую черную куртку, обнял влажную гладкую спину и шепнул в раскрасневшееся ухо: «Пойдем». «С тобой — куда угодно», — несмотря на гром очередного прилива «Hung up», Филипп расслышал эти слова, и они стали пробираться к выходу. «Зайдем в туалет», — предложил Романов. Они оказались одни. Директор моды втянул нового знакомого в кабинку, задвижка щелкнула. «Подожди!» — сердито сказал парень. От резкого движения очки Ray-Ban с треском выпали из его нагрудного кармана на несвежий пол. Филипп нетерпеливо потянул нагнувшегося приятеля вверх. «Закрой глаза, они мне мешают», — сказал тот, резко расстегнув зиппер на джинсах Романова, но продолжая возиться где-то внизу. Филипп блаженно зажмурился и вдруг ощутил дикую режущую боль в шее. Последнее, что он увидел, — черный сосредоточенный зрачок, буравивший его сквозь пряди слегка взмокших выбеленных волос. Кровь брызнула из рассеченной сонной артерии директора моды журнала «Джентльмен», его сильные руки еще какое-то мгновение оставались на бедрах стоявшего перед ним убийцы, потом упали; тело дрогнуло и съехало по стене. Голова легла набок, на белой майке-алкоголичке наливалось красное пятно, ноги напряглись, потом обмякли и застыли. «Вот и все, зай», — сказал человек в черной куртке, отрывая кусок туалетной бумаги и протирая орудие смерти.

Кен очень быстро нахлебался ледяного шампанского и вскоре, сбросив пиджак, уже извивался на вип-сцене вместе со Стефано Габбаной, редактором американской версии «Джентльмен», парой атлетичных мужчин-моделей, находившихся в фаворе у дизайнеров, Пенелопой Крус и леопардовой девицей Пафа Дэдди. Зеркальные подмостки были окружены плотным кольцом шкафообразных мужчин в черных костюмах, в обязанности которых входило не только отшивать случайных людей, но и поднимать падавших сверху сильных мира сего. Захмелевшие друзья уже вовсю передавали из рук в руки косячок. Охранники продолжали хладнокровно перемалывать челюстями жвачку, переодически подхватывая очередного властителя дум под спину, сначала предлагая ему отдохнуть, но затем покорно водружая обратно. Все и так отдыхали.