Зимняя королева

— Нет. Зато есть еще одно наставление от тетушки, — отозвалась Анна. — А что у тебя? Слышала ты последнее время что-нибудь о своих родителях, о пропавшем кавалере?

Розамунда вздрогнула. Она почти забыла Ричарда после всего того, что с ней при дворе случилось. Теперь Ричард казался почти сном, каким-то призраком, который когда-то вошел в ее жизнь и вышел, оставив только туман воспоминаний.

— Нет. Тоже ничего, — ответила она. — Папа только денег прислал, и ни слова больше. Уверена, они хотят, чтобы я думала только о своей службе королеве.

— А ты?! — спросила Анна. — Нашла себе тут новое развлечение, чтобы забыть старое?

Розамунда засмеялась, думая об Энтоне, его поцелуях, улыбке. Вспомнила, как она чувствовала его тело, когда они занимались любовью. Да, она нашла многое в настоящем, что заставило ее забыть прошлое и даже забыть об опасностях настоящего.

— Мне нравится, что я сейчас здесь, — ответила она. — А тебе?

Анна пожала плечами:

— Лучше, чем морозить пятки дома, должна сказать! Музыка, танцы…

И красивые джентльмены, такие как лорд Лэнгли. Но Розамунда ничего не сказала. А вскоре остатки еды убрали, столы сдвинули, расчищая место для танцев.

Королева с Лестером возглавили пары, выстроившиеся для гальярды. Анна присоединилась к танцу с одним из своих поклонников, а Розамунда отошла в тихий угол — наблюдать. Она вдруг почувствовала себя страшно усталой: усталой от праздника, от громкого веселья, от музыки и смеха. Ей захотелось просто уютно устроиться у камина в домашнем платье, с книгой, бокалом теплого сидра и… с Энтоном рядом, чтобы вместе посмеяться и поцеловаться… Прогнать от себя бесконечный холод зимы.

Могут ли сбыться такие мечты? Или снова окажется, что она просто-напросто дурочка? Скорее всего, Энтон уедет к себе в Швецию и исчезнет из ее жизни, как исчез Ричард. Что тогда станет с ее мечтами? И тут она почувствовала прикосновение к своей руке, теплое даже через тонкий шелк рукава. Она обернулась и увидела Энтона; его темные и бездонные глаза нежно смотрели на нее так, будто он догадывался о ее странном грустном настроении. Он, казалось, тоже был в странном грустном настроении.

— У вас все хорошо, миледи? — тихо спросил он.

— Да. Благодарю, мистер Густавсен. Немного устала от праздников.

— Их хватило бы, чтобы выбить из колеи любого, — вздохнул он. — Но вы выглядите подавленной.

— Может быть, немного.

— Это из-за?.. — Он замолчал, потому что к ним подходила шумная компания, пьяно хохоча и толкаясь. — Идите за мной.

Он сжал ее руку и повел вдоль стен переполненного зала туда, где колеблющиеся тени скрывали их от взглядов. Все вокруг были слишком заняты своим флиртом и ссорами, чтобы заметить, как они нырнули за гобелен, тот самый гобелен, за которым целовались в первый раз, и поцелуева ветвь еще качалась над их головой. Тяжелая ткань приглушала буйный шум танцев, и единственным источником света была тонкая полоска у пола. Энтон легко взял ее за талию, а она обняла его за плечи. И сразу же напряжение, которое она чувствовала весь вечер, начало уходить, будто с нее спадали тугие путы, и по телу разливался покой. Может быть, он скоро уйдет от нее, но сейчас они вместе и уединены так, как только и можно уединиться в Уайтхолле.

— Почему ты грустишь? — спросил он.

— Я не грущу. Как же я могу грустить, когда ты меня опять спас?

Казалось, ответ его не устроил, и он посильнее притянул ее к себе.

— Это из-за того, что произошло между нами? Из-за того, что они принадлежали друг другу?!

Как она могла грустить из-за этого, из-за самого прекрасного, самого восхитительного, что случалось с нею в ее жизни.

— Нет, об этом я ничуть не жалею. А ты?

Энтон засмеялся, поцеловал ее в лоб:

— Жалеть, что я был с самой прекрасной женщиной во всей Англии? Никогда. В конце концов, я мужчина.

Розамунда рассмеялась:

— Я заметила!

— Надеюсь, что — да! Но должно же быть что-то, из-за чего ты такая грустная!

— Я думала о своем доме, — вздохнула она. — Как давно уже я ничего не слышала о родных.

— Ты скучаешь по ним?

— Скучаю!

— Не надо. Мы должны веселиться, раз уж праздник, — сказал он, обнимая ее крепче, так что тела их слились.

Розамунда обхватила его голову, наматывая его волосы на пальцы, щекоча ему затылок.

— Да? И как же, вы полагаете, мы будем это делать?

— Начнем с этого. — Он поцеловал ее лоб, каждое веко закрытых глаз, и она охнула от внезапного горячего импульса возбуждения. — Или с этого. — Его губы скользнули по ее щеке во впадинку за ухом. — Или так. — Наконец, его губы встретились с ее губами, они коснулись языками, и она задрожала.

От него пахло вином, сладкими фруктами и им самим — ее любовником. Розамунда, крепко прижимаясь к нему, поднималась на цыпочки, чтобы быть ближе, ближе, чтобы впитать в себя этот момент навсегда.