Зимняя корона

– Это читает Ричард. Его очень заинтересовало то, что меч Роланда Дюрандаль и его охотничий рог Олифан находятся в Аквитании. – И она с иронией добавила: – А еще он горит желанием отправиться воевать против сарацин, как оба его прадеда.

Генрих перевернул несколько страниц и отложил книгу.

– Ну, дело это благородное, но Ричард еще может перерасти его. – Он налил себе вина в кубок. – Бекет все упрямится. Вчера пришли новые письма. Он стоит на своем, потому что думает, будто я не могу короновать Гарри без него. Но нет такого Божьего закона, где бы говорилось, что коронация должна проводиться архиепископом Кентерберийским!

– Тебе все равно нужна папская диспенсация. Ты же не хочешь, чтобы коронацию Гарри объявили недействительной?

Генрих раздраженно дернул плечом:

– У меня есть другой архиепископ – Йоркский. Пон-Левек всяко согласится, даже если Бекет будет возражать. А диспенсация у меня уже есть. Папа Александр даровал ее мне много лет назад в обмен на мою помощь.

По мнению Алиеноры, папа не предполагал, что его диспенсация будет использована при подобных обстоятельствах, но в любом случае документ был ценным подспорьем.

– А как ты поступишь с Маргаритой? Она тоже будет коронована?

Генрих почесывал подбородок:

– Это еще надо будет решить. Людовик мечтает увидеть дочку королевой, только хочет, чтобы церемонию провел непременно архиепископ Кентерберийский. Иначе усомнится в ее законности. А значит, Людовик тоже будет давить на Томаса, принуждая пойти на примирение со мной.

– Думаешь, Томас уступит?

Генрих раздраженно выдохнул:

– Бог его знает. За моей спиной он отлучает от Церкви моих епископов и угрожает интердиктом. Говорит, что будет слушаться меня во всем, но только не в тех случаях, когда ему пришлось бы нарушить клятву Церкви. Прекрасно! Тогда я скажу, что готов принять его обратно, но только не дарую поцелуя мира.

Алиенора знала, что никакой поцелуй мира не гарантирует того, что в Англии Бекет будет в безопасности. Генрих все равно станет остерегаться его, если не чураться. Они вели себя как два сцепившихся рогами барана: оба пытаются побороть противника, но ни тот ни другой ничего не могут поделать.

Генрих, по своему обыкновению, заходил по комнате.

– Я тут думал о детях, – сказал он, обернувшись к супруге. – О самых младших.

Алиенора насторожилась. Все идеи Генриха об устройстве будущего их отпрысков приводили к тому, что у него в руках концентрировалось все больше власти, а у нее оставалось все меньше.

– Вот как?

– Поскольку в Аквитании в последнее время неспокойно, да и им обоим пора приступить к учебе, я отправляю их в аббатство Фонтевро. Может сложиться так, что Иоанн пойдет по церковной стезе, так что ему это будет в любом случае полезно. – Обычно жесткий взгляд Генриха смягчился. – Ребенком я часто жил там, когда родители были заняты. Кстати, и тебе это на руку: во время поездки по герцогству тебе не придется заботиться о них и непрестанно отвлекаться.

Алиенора смотрела на мужа с недоверием. Возможно, таким способом он хочет ограничить ее влияние на детей. Все же она видела и выгоды его предложения, да и Фонтевро любила.

– По-моему, это хорошая мысль, – произнесла она. – Я напишу настоятельнице.

– Отлично!

Он еще побродил по комнате, беря в руки то одно, то другое. Молчание затягивалось. О чем еще им говорить? Все дела, которые нужно было обсудить, они обсудили. А ложиться вместе не было причины, потому что они больше не собирались заводить детей.

В конце концов Генрих отправился к своим сотоварищам. Алиенора смотрела за тем, как прачка собирает грязное белье короля, чтобы постирать. В помещении пахло терпким мужским потом. Когда-то этот запах возбуждал ее так, что кружилась голова. Теперь же ее одолевало головокружение совсем иного рода: ей не терпелось выйти на свежий воздух. Приказав женщинам разжечь в покоях благовония, Алиенора набросила на плечи мантию и ушла гулять. В спутницы себе она взяла только Марчизу.

Минуя большой зал, Алиенора увидела, что к Генриху и его свите присоединились и трое ее старших сыновей. Выпячивая грудь и раздувая щеки, они воображали себя мужчинами и были на седьмом небе от счастья в грубой мужской компании. Генрих приобнял Гарри за плечи, но говорил со всеми тремя мальчиками. На проходящую мимо Алиенору он бросил лишь краткий взгляд и продолжил беседу с сыновьями. Все его внимание предназначалось только им, а она значит не более, чем кошка, попавшаяся ему под ноги. Он готов их всех у нее забрать, с горечью подумала она. Сделав вид, будто ничего не заметила, Алиенора дошла до башни на другой стороне замка и взобралась на крепостную стену. Оттуда открывался чудесный вид на весь Пуатье, сияющий под весенними лучами. От этой картины на душе у Алиеноры стало спокойнее. Завтра утром Генрих опять уедет.

Она еще не совсем отдышалась после подъема по крутым ступеням, когда к ней приблизился Амлен. Он был в зале с королем, но, по-видимому, заметил Алиенору и пошел за ней следом.