Зимняя корона

Разговор шел по кругу. Генрих ни за что не выпустит контроля из своих рук. Алиенора решила сменить тему и спросила об Ирландии.

– Там пока все устроено как надо, – ответил он. – Меня признали сюзереном, поклялись в верности. Иоанн, когда подрастет, будет там править, если не проявит склонности к Церкви.

Алиенора кивнула; тут у нее не было никаких возражений.

– Он должен приехать сюда к завтрашнему утру – с Иоанной и нянями, – сообщила она и подняла глаза на Амлена, который приблизился к ним. – Изабелла проведет Рождество при дворе?

– Да, я жду ее прибытия со дня на день.

– А дети?

– С ней приедут Белла и Уильям. Адела и Махелт останутся в Турени – они еще так малы, что с ними дорога оказалась бы в два раза длиннее. – Он откашлялся. – Я полагаю, вы уже слышали новости из Англии? Насчет Кентербери?

– Что за новости? – Она глянула на Генриха, который пожал плечами и развел руками, но с настороженным видом.

Амлен покопался в своей сумке и вручил Алиеноре маленькую свинцовую подвеску с продетой сквозь бечевкой:

– На днях одному из моих людей дали вот это.

Предмет имел форму подковы, внутри которой находился маленький сосуд с изображением человеческой фигуры на похоронных дрогах и двух священников. Надпись на латинском языке гласила: «Томас – лучший врачеватель праведных болящих». Алиенора с гримасой отвращения передала предмет Генриху.

– Его кровь и мозг разбавляют водой, а потом продают паломникам, утверждая, что эта жидкость излечивает недуги, – пояснил Амлен. – Уже пошли слухи о чудодейственной силе мощей Томаса, им стали поклонятся. Воду сначала продавали в смазанных воском коробочках, а теперь стали делать вот такие сосуды.

– Томас всегда был мастер придумывать, как заработать денег! – фыркнул Генрих. – Церковь будет сидеть на забитых золотом сундуках и при этом бубнить о своей святости до самого Судного дня!

– В глазах людей Бекет – мученик, и от этого число его поклонников будет расти еще быстрее. Ваш сын уже влился в их ряды.

– О чем вы говорите? – резко спросила Алиенора.

– Гарри недавно посетил раку с мощами архиепископа, – сказал Амлен и посмотрел на Генриха. – В результате его положение укрепилось, а на тебя вновь упала тень вины.

Алиенора увидела, что Генрих напрягся. Амлен хмурился. Очевидно, между ними что-то происходит, но при ней они обсуждать это не хотят. Значит, нужно самой узнать.

– Ты придаешь всякой чепухе чересчур большое значение, – отчеканил Генрих. – Я признал, что мои слова могли побудить тех рыцарей к убийству Бекета, но это было их собственное решение, о котором я ничего не знал. Я понес наказание и был прощен.

– С точки зрения закона – да, но достаточно ли этого? – стоял на своем Амлен.

– Разумеется, достаточно! – нетерпеливо воскликнул Генрих. – Дальше я не сделаю ни шага.

– Но они-то пошли дальше, продавая сосуды и крича о чудесных исцелениях. Если хочешь покоя в государстве, почета и власти, то должен доказать свое величие. Люди оценивают, что ты говоришь и делаешь, и по сравнению с деяниями Бекета ты проигрываешь. В Оверни ты клялся отправиться в Крестовый поход и даровать деньги Иерусалиму. Ты поклялся вернуть имущество Церкви и поступить по справедливости с родственниками Бекета, но сделал ли ты хоть что-нибудь из этого? Если сейчас ты не продемонстрируешь смирения или скорби, народ отвернется от тебя и обратит свои чаяния на твоего наследника.

– Да я и так собирался сделать что-то в этом духе!

Король побагровел, его грудь вздымалась от бурлящего в нем гнева. Алиенора еще никогда не видела, чтобы Амлен так давил на Генриха. Очевидно, Амлен был сильно встревожен или даже напуган.

– Нет, ты и не собирался садиться на коня и скакать в Иерусалим, несмотря на все свои обещания. Иначе уже вовсю шла бы подготовка. Не думаю, что твоим словам вообще кто-нибудь поверил, но тогда хотя бы покажи, что смерть архиепископа огорчила тебя и ты раскаиваешься. В противном случае эти маленькие сосуды с «кентерберийской водой» уничтожат тебя и всех нас заодно.

– Ты говоришь как дурак, Амлен, – презрительно усмехнулся Генрих. – Не рано ли ты превратился в старика?

– Я очень хотел бы дожить до старости, – произнес Амлен и удалился.

Генрих покачал головой и мрачно зыркнул на Алиенору:

– Не смотри на меня так!

– Мне кажется, Амлен прав в том, что твои слова должны подтверждаться делом, – заметила она. – Он тебе предан, как никто другой. Не отвергай его советы. – (Генрих ничего не ответил, только сжал челюсти.) – Что он имел в виду, когда говорил о том, что люди обратят свои чаяния на твоего наследника?

– Ничего. Просто Гарри пытается махать крыльями, толком еще не оперившись. Хочет, чтобы я дал ему земли, где он мог бы править сам, и слушать не желает, когда я говорю, что он еще не готов. Я прекрасно знаю, что это Людовик играет на его самолюбии – с целью досадить мне. Он все нашептывает Гарри, что король без земель и власти не король.