Зимняя корона

– Но почему сын не должен махать крыльями? – удивилась Алиенора. – Скоро Гарри достигнет своего восемнадцатилетия. Твой отец был как раз в твоем возрасте, когда по своей воле уступил тебе Нормандию. А тебе было всего пятнадцать!

Генрих раздраженно барабанил по столу пальцами:

– Не нужно пересказывать мне мою жизнь.

– Не нужно? Ты не даешь сыну ни денег, ни занятий и при этом ждешь, что Гарри будет удовлетворен своей долей. Сейчас он стоит ниже обезьянок в зверинце, а должен быть независимым.

– Рождество он отметит со своим собственным двором в Бонвиле вместе с Маргаритой, а ее помазал на царствие архиепископ Руанский, – огрызнулся Генрих. – Я потакаю ему выше меры.

– Да, ты позволяешь ему играть в короля, устраивать пиры и увеселения, а потом жалуешься, что тебе это дорого обходится. Ты должен дать ему настоящее дело, за которое он будет отвечать. Если ты не можешь ослабить хватку, сколько места в твоей жизни останется для других?

– Сколько угодно, как только они докажут, что им можно доверять.

– А, доверие! – воскликнула Алиенора. – А кто будет доверять королю, который не держит свои обещания? – Она поднялась, зная, что ей пора бежать, как сделал это Амлен. – Ты должен отдать Гарри какой-нибудь домен, чтобы занять его делом и потешить его гордость. Это не забава для ребенка, а упражнение во власти. Ты сам посадил сына на королевский трон, теперь его корона должна обрести вес, иначе ты сделаешь Гарри посмешищем.

– Я поступлю так, как сочту нужным.

– Не сомневаюсь! А после тебе останется только смотреть, как вокруг тебя все рушится, потому что ты не заложил основания.

Она покинула его, раздосадованная и разозленная. Не желая нести темные чувства в свои комнаты, Алиенора решила взобраться на крепостную стену и там погулять и успокоиться.

Стражники поклонились ей и пропустили на зубчатый парапет. Алиенора любовалась ночным небом, присыпанным звездной солью, и полной белой луной. Какое-то движение внизу отвлекло ее от созерцания небесной красоты. Она различила женскую фигуру, пересекающую внутренний двор замка в сопровождении воина с факелом в руке. Розамунда. Бедная, глупая, обманутая девочка. Ну кому захочется быть королевой Генриха? Какая в этом честь? Он использует ее, как использует всех остальных, и выбросит, когда она ему надоест.

Заслышав впереди на стене голоса – смешение мужских уговоров и женского хихиканья, – Алиенора нахмурилась. Здесь могут находиться только стражники и те, кто облечен властью. Это не место для свиданий похотливых пажей с их подружками. Парочка подходила ближе, перешептываясь и приглушенно смеясь. Алиенора встала на пути у полуночных любовников. В свете луны они представляли собой странное зрелище, потому что закутались в одну мантию. То и дело молодые люди сбивались с шага и сталкивались боками, чем и объяснялось их веселье.

Правда, оно резко оборвалось, как только парочка заметила Алиенору. Девушка испуганно ойкнула, а у ее кавалера вырвалось бранное слово.

– Вы не преклоняете колени перед своей королевой? – ледяным тоном поинтересовалась Алиенора. Она только что видела, как к Генриху спешит его любовница, а тут еще эти голубки. Ее возмущению не было предела.

Парочка торопливо опустилась на колени, причем девушка запуталась в мантии и чуть не упала, и юноше пришлось ловить ее.

– Госпожа, простите нас. Я не знал…

Теперь она узнала голос, а потом различила и черты лица. Джеффри. Внебрачный сын Генриха, очевидно занятый произведением на свет еще одного бастарда.

– Что ты здесь делаешь?

Он смиренно склонил голову:

– Я показывал Саре стену при лунном свете. Я не думал…

– Вот именно, – оборвала его оправдания Алиенора. – Тут не место для свиданий. Значит, ты убедил стражников пропустить тебя, потому что ты сын короля и это дает тебе особые привилегии. Нет, никаких привилегий у тебя нет. Встаньте.

Он вскочил на ноги и выпутал свою спутницу из мантии. Алиенора смутно узнала в дрожащей девице прислугу с молочного двора.

– Иди! – велела она ей. – И на коленях благодари Господа за то, что я не приказала выпороть тебя.

Девушка поклонилась и засеменила прочь, скрывшись через мгновение в темноте входа в башню.

Алиенора смотрела на Джеффри. В сентябре Генрих назначил его архидьяконом Линкольна с прицелом на то, чтобы в будущем дать ему епископский сан. Молодой человек с удовольствием тратил причитающееся ему на этом посту вознаграждение, но не выказывал никакого желания постригаться в монахи. Скорее наоборот: получив должность архидьякона, Джеффри стал смотреть в противоположную Церкви сторону – усердно постигал боевое мастерство, расхаживал в новых дорогих одеждах, ухлестывал за глупыми девицами.

– Что бы сказала твоя бабка, если бы увидела тебя сейчас? – Алиенора придвинулась к каменной ограде и направила взор на залитый лунным светом пейзаж. – Каким человеком ты хочешь стать, Джеффри?

Он поправил свою мантию и выпрямился.

– Я хочу служить отцу, – ответил юноша после короткого, но колючего молчания. – Я хочу отплатить ему за все, что он сделал для меня.

– Так вот чем ты сейчас занимался – отдавал отцу долг?