Зимняя магия. Сборник рассказов.

Дом был старый, большой и стоял среди яблоневого сада, сейчас засыпанного снегом. Он их встретил тишиной и холодом, но стало веселее, когда растопили печь, круглый стол посредине комнаты застелили скатертью, уставили привезённой снедью, поставили запотевшую бутылку шампанского, в узкую высокую вазочку три кремовые розы, купленные Ником по дороге. В углу комнаты стояло старинное трюмо, оно, казалось, жило своей жизнью, таинственно отражая свет зажжённых свеч. Настя достала из сумки старинные костюмы для себя и Ника, её мать работала костюмершей в театре, и Настя попросила принести их домой. Когда они переоделись и встали перед зеркалом: она в длинном вишнёвом сарафане, с тёмно-русой заплетённой косой и венчиком на голове, а он в кафтане, подпоясанном кушаком, на голове шапка с узорчатым верхом в сафьяновых сапожках, Насте стало почему-то тревожно на душе, и она крепко ухватилась за руку Ника. Вдруг поверхность зеркала затуманилась, пошла рябью, обозначился узкий, уходящий вдаль коридор. Никита непроизвольно шагнул в него, Настя за ним, и они… оказались в комнате, убранством похожей на светлицу в боярском тереме, такие Настя видела в старых фильмах. Никита изумлённо оглядывался. Оба были в шоке.

— Где это мы? — почему-то шёпотом спросила Настя.

— Не знаю, но, похоже, мы оказались в прошлом, — не сомневаясь (Никита был большой любитель фантастики, особенно его увлекали романы про перемещение во времени), но тоже шёпотом отвечал Никита. — Интересно в каком веке?

Настя выглянула в окошко:

— Странно, за окном осень.

И тут раздалось:

— Ты что это, негодник, в девичьей светёлке делаешь? — Маленькая востроглазая старушка цепко ухватилась за рукав Ника. — Это пока вы несмышлёнышами были, тогда можно было, а теперь всё. Идём-ка, батюшка ждёт.

— Зачем? — Ник попытался отцепиться от старушки, но не тут-то было, бабка прилипла, как репей.

— Как зачем? — изумилась бабуля. — Свататься поедете, к боярину Кукину, старшенькую Марфу сватать будете. В самом соку девка. Ох, идёт, что лебёдушка плывёт, и впереди и сзади всё при ней, — Бабуля осуждающе посмотрела на Настю. — Не то, что Настя, уж до чего тоща, в кого только? Покойница-то, матушка твоя, упокой господи её душу, — бабуля истово перекрестилась, глядя на образа в переднем углу, — очень даже сдобная была, что каравай пышный, свежеиспечённый.

— Сроду не женюсь на Марфуте и ни на ком другом, только на Настеньке. — Ник ободряюще улыбнулся Насте.

— И ни-ни, даже не думай! Ни за что батюшка не женит тебя на бесприданнице. Только по доброте душевной когда-то пригрел сироту бездомную, после гибели её родителей во время пожара. Её и то чудом спасли, вынесли из горящего дома. Да и были бы живы её родители, неизвестно, согласился бы батюшка на ваш брак. Она-то купеческого рода, а ты боярин! — Подняла вверх крючковатый палец бабулька, наконец-то отцепившись от Никиты.

— Ну, пойдём, касатик. — Старушка пошла к выходу из комнаты.

— Она пойдёт со мной, — твёрдо сказал Ник, взял Настю за руку и они пошли вслед за старушкой. На лестнице им встретился дюжий молодец:

— Степанида, ты, где запропала? Маланья ключи спрашивала.

Бабулька вмиг исчезла.

Они вошли в горницу, где жарко топилась изразцовая печь, вдоль стен стояли лавки, покрытые красным сукном, посредине был стол, уставленный отменными кушаньями, его очень украшал молочный жареный поросёнок на блюде, стояло несколько стеклянных графинчиков венецианского стекла, наполненных золотистым вином. Во главе стола сидел рослый мужик с бородой в атласной алой рубахе, подпоясанной витым пояском, чуть поодаль от него сидело несколько мужиков среднего возраста. Гостей обслуживали несколько слуг, командовала ими дородная женщина со следами былой красоты на лице.

— Ты почто, Никита Романович, не приходишь, когда отец тебя призывает? — Грозно нахмурил брови мужик в алой рубахе. — А Настя, что здесь делает, а ну, марш в светёлку!

К Насте метнулась тем временем не замеченная ранее женщина в синей душегрее:

— Голубушка, не гневи боярина, пойдём от греха подальше.

Настя испуганно глянула на Никиту, намертво вцепившись ему в рукав. Кругом были все чужие, и только он свет в окошке! Никите так хотелось прижать её к себе, успокоить, поцеловать в бьющуюся жилку на виске, но не посмел, а только прошептал:

— Иди, я что-нибудь обязательно придумаю.

Она, отпустив его многострадальный рукав, прошептала:

— Хорошо. — С усилием улыбнулась и пошла из горницы за женщиной, ещё раз оглянувшись. Никите, стало страшно, казалось, что уходит часть его сердца.

— Ну, что встал колом, проходи, садись, — сказал чуть смягчившимся голосом боярин, надо полагать, в этом времени родитель Никиты, показывая на место рядом с собой.

— Эй, Маланья, — окликнул, искоса глянув на перезрелую красавицу, папа. Та вмиг поставила перед Никитой чарку, наполненную золотистым, чуть искрившимся вином, а слуга — чашку, наполненную дымящимся мясным кушаньем.

— Роман Евстафьевич, позвольте, — Маланья долила боярину в чарку вина.