Зимняя роза

Миссис Мичер улыбалась.

Индия встала. Мимо к сараю торопливыми шагами шла Элла, неся таз с теплой мыльной водой.

– Это для твоей следующей пациентки. Шестилетняя девчонка. По-моему, экзема. Там столько грязи, что не сразу и поймешь.

– А сыпь… – начала Индия и вдруг ощутила толчок в спину.

Она обернулась и увидела Пози. Та брела, не разбирая дороги. Все внимание малышки было поглощено банкой с остатками меда на стенках. Пози самозабвенно отскребала банку, облизывая пальчики.

– Пози, вынь глаза из банки! Смотри, куда идешь! – отчитала младшую сестру Элла.

Пози что-то промычала, так и не выйдя из медового транса.

– Так вот, сыпь… – снова заговорила Индия.

– Мама, я вернусь домой к девяти. Может, к десяти. Ждать меня не надо! – послышался голос Янки.

Толкнув кухонную дверь, он вышел во двор: умытый, причесанный, опрятно одетый. Янки с аппетитом ел яблоко. Подойдя к Элле, он протянул сестре запонки.

– И куда это ты, господин ученик ешивы, собрался улизнуть? – спросила Элла.

– Что значит «улизнуть»? Я иду к рабби Абрамовичу на углубленные занятия.

– Чем ты там собрался заниматься? – поинтересовалась Элла, застегивая брату запонки на манжетах.

– Торой. Чем же еще? – удивился он.

– А я думала, там есть не менее увлекательный предмет по имени Мими Абрамович.

Янки молча бросил огрызок в таз, расплескав воду.

– Ах, ду пишер! – закричала Элла, тряся головой и моргая.

– Киш ин тухэс арайн[30], Эл! – засмеялся Янки.

– Янки! – послышался другой женский голос; из кухни вышла миссис Московиц с большой деревянной ложкой. – Я все слышала. Ты что же, слопал яблоко и с таким ртом собираешься читать Тору? Да еще в доме раввина? И с таким ртом ты будешь целовать свою мать?

– И Мими Абрамович тоже, – язвительно усмехнулась Элла.

Миссис Московиц остановилась как вкопанная и прижала руку к груди.

– Дочку раввина? Янки, это правда?

– Нет, мама! – пробормотал густо покрасневший Янки. – И не кричи на весь свет. А ты у меня дождешься, – сердито бросил он сестре, после чего удалился через ворота.

Миссис Московиц смотрела ему вслед и улыбалась.

– Вы только представьте! Породниться с Абрамовичами… Алэвай![31] Эта жуткая Альма Розенштейн трезвонит на каждом углу, что раввин выбрал ее сына в женихи своей Мириам. Она ж теперь будет писать кипятком!

Миссис Московиц пошла в ресторан, размахивая ложкой, словно дирижерской палочкой, и начисто забыв про нечистый рот сына, но в дверях неожиданно остановилась и закричала:

– Арон! Мириам! Соломон! Долго мне еще дожидаться ощипанных кур? До конца года управитесь?

– Да, мама! – отозвался Арон из угла, где они с братом и сестрой ощипывали кур.

– Если бы Флоренс Найтингейл видела это, – покачала головой Элла.

– Не менее двух тысяч трехсот кубических футов пространства на каждую пациентку.

– Полы и стены, покрытые белой плиткой.

– Постоянная обеспеченность горячей водой.

– Нам все-таки нужно что-то придумать с курами.

– И с котом.

Индия и Элла замолчали, глядя на залатанный навес и ветхий сарай. То и другое категорически не соответствовало требованиям медицинских наставлений. Однако пространство под навесом было плотно заполнено пациентами. И все – из бедных слоев. Матери с детьми. Беременные женщины. Старики. Все молча и терпеливо ждали. Никаких жалоб. Эти люди были готовы ждать весь сегодняшний день и даже завтрашний, чтобы доктор осмотрела воспаленные миндалины у пятилетнего ребенка или нашла причину кашля у младенца.

– Насколько помню, доктор Джонс, вы спрашивали о признаках сыпи. Покраснение кожи с наличием трещин и кровоточивости.

– Благодарю вас, сестра Московиц.

– Я готова ассистировать. Только заменю воду в тазу, – сказала Элла и пошла на кухню, но через несколько шагов обернулась. – Инди!

– Что?

– Ты по-прежнему рада, что перебралась в этот сумасшедший дом?

Индия улыбнулась и обвела глазами двор. Пози все так же самозабвенно долизывала остатки меда из банки. В другом углу, окруженные клубящимся облаком птичьих перьев, сидели Мириам, Арон и Соломон. Приемной служил участок двора. Навес с заплатками, протянутый мистером Московицем и Янки от сарая до отхожего места. Вместо стульев и диванов – ящики из-под чая и фруктов для женщин с детьми. Взрослые пациенты сидели прямо на земле. И наконец, сарай, превращенный в кабинет. Восемь футов в длину, шесть в ширину. Усилиями ее и Эллы стены и пол сверкали. Рядом на веревке сушилось нижнее белье. А потом Индия засмеялась. По-настоящему. От смеха ее щеки раскраснелись, а в уголках глаз появились морщинки.

– Элла, я не просто рада. Я счастлива. Честное слово!

У нее появился свой кабинет. Невзирая на потерю денег, вопреки всему, что обрушилось на нее за последнее время, Индия принимала пациентов. Здесь она лечила так, как ей всегда хотелось: честно и с вниманием к людям.