Зимняя роза

Все эти дни Индия двигалась как заводная кукла, удивляясь жестокости богов. Как они могли с интервалом в несколько лет дважды отнять у нее Сида? Как Шарлотте расти под холодным взглядом человека, который ее ненавидит, не зная любящих рук отца? А как теперь сложится ее собственная жизнь? Прежде она жила памятью, зная, что другое невозможно. После Африки воображение будет рисовать ей картины возможной счастливой жизни, но действительность останется той же: отвратительной и невыносимой.

Индия оставалась в седле, глядя в сторону фермы миссис Карр. Вскоре оттуда кто-то выехал верхом. Должно быть, Мэгги отправилась к соседям. Но всадница выехала не на дорогу, а свернула в ее сторону и двигалась напрямик, никуда не сворачивая. Вскоре Индия с холодным ужасом обнаружила, что в седле сидит вовсе не Мэгги. Это был Сид. Зачем он ехал к ней? Знал ли он, что это она? Или принял ее за кого-то другого?

Индией овладела паника. Не желая снова видеть его перекошенное гневом лицо, она развернула лошадь к ферме Макгрегоров.

– Индия! – послышалось у нее за спиной. – Индия, постой!

Она хотела остановиться и ответить, но испугалась. Страх заставил ее пришпорить лошадь и пустить галопом. Однако лошадь Сида бежала быстрее, и через несколько секунд он поравнялся с Индией.

– Остановись! – крикнул он.

– Нет!

– Индия, ну пожалуйста!

Она все-таки остановилась.

– Я так и думал, что это ты, – сказал Сид, когда их лошади пошли шагом. – В общем, Мэгги сказала… ты ездишь сюда постоянно. Каждый день.

– Ездила, – торопливо возразила Индия. – Но больше не буду. Мы скоро уезжаем, и я…

– Послушай, – перебил ее Сид. – Я хочу извиниться за тот вечер. Я отвратительно себя вел… так нельзя. Я не имел права кричать на тебя… и все такое. Но зачем ты приезжала на ферму Мэгги? Зачем?

– Я же ничего не знала! – чуть не плача, ответила Индия. – Я и подумать не могла, что Сид Бакстер – это ты. Ты не вправе меня упрекать. Я и понятия не имела.

– Не имела? А когда услышала «Сид Бакстер», у тебя внутри не зазвонили колокола?

– Зазвонили. Но честное слово, я не думала, что это ты. Мало ли мужчин с таким именем и фамилией? Я же считала тебя погибшим.

– Я не сплю с тех пор, как тебя увидел. Еда в глотку не лезет.

– Я готова еще раз извиниться, но только не кричи на меня. Иначе я уеду.

– Прости, – уже мягче пробормотал Сид. – Не уезжай. Останься. Пожалуйста. – Он стал торопливо рыться в седельной сумке. – Хочешь перекусить? Я привез сэндвичи. Элис делала. Еще кекс. И немного портвейна. Это все, что у нее нашлось. – (Индия настороженно смотрела на него.) – Я больше не буду кричать. Обещаю. Видишь рощицу огненных деревьев? Можем расположиться под ними.

Она кивнула.

Они проехали к рощице, спешились и привязали лошадей.

– Вот отличное местечко, – сказал Сид, указывая на островок травы, наполовину залитый солнцем и наполовину затененный.

Но никто из них и не думал садиться. Сид теребил седельную сумку. Индия стояла, скрестив руки и обхватив пальцами локти.

– Надо же… ты здесь. В Африке, – наконец произнес Сид.

– Да, Сид. Я здесь.

– Фредди, поди, замиряет обе стороны? Правительство и поселенцев?

– Пытается.

– Думаешь, сумеет?

– Уверена. Он всегда добивается желаемого. Если не одним способом, то другим.

– Он теперь кто? Министр иностранных дел?

– Пока заместитель министра по делам колоний.

– Что ж, недурную карьеру он себе сделал.

– Да. Это он умеет.

– Как Шарлотта?

– Почти оправилась. Спасибо.

– Удивительная девочка. Не по годам смышленая и находчивая. Я таких детей еще не встречал.

Индия прикрыла глаза, борясь с подступающими слезами и сознавая всю нелепость этого разговора. Она стояла рядом с Сидом, которого любила больше, чем кого-либо, и которого считала мертвым. Она стояла рядом с отцом их ребенка, говорила о каких-то пустяках, когда ей отчаянно хотелось подбежать к нему, поцеловать, сказать, что по-прежнему любит его, а потом раскрыть тайну Шарлотты.

– Индия, что-то не так?

– Это я от солнца глаза прикрыла, – быстро соврала она.

Ей пришлось открыть глаза. Индия разглядывала горизонт, стараясь не смотреть на Сида. Ей удалось придать лицу спокойное, отрешенное выражение. Главное – не потерять самообладания. Сид продолжал говорить, а из глубин ее памяти зазвучал другой голос.

– Вы… что? Вы… чувствуете? – сердито спрашивал этот голос. – Джонс, вы записались на мой курс не для того, чтобы чувствовать.

Профессор Фенвик. Она годами не вспоминала о нем. Это очень на него похоже: появиться в нужный момент и прочесть ей нотацию. Однако профессор был прав. Лучше ничего не чувствовать. Чувства стоили очень дорого. Этому учил ее Хью Маллинс, потом Уайтчепел. Но самым лучшим учителем оказался Сид Мэлоун.

– Я просто хотел еще раз сказать тебе, что сожалею о своем скотском поведении в тот вечер. Поверь, мне очень стыдно. И я рад, что у тебя в жизни все хорошо и ты счастлива.